Наталья Нестерова - Полина Сергеевна

Каждый визит бабушки Клавы был испытанием. Ее сюсюканье с малышом вызывало у Олега Арсеньевича рвотный рефлекс.

— Ах, ты мой сюся-пуся! — плавилась Клавдия Ивановна. — Дай я поцелую тебя в сладкую жопку! Поля, Поля, смотри! У него хрен стоит! Малюхонький, а туда же — стоит!

— Это нормально, Клава. Так бывает у мальчиков. У тебя не было сына, и ты не знаешь…

— Нет, ну сдохнуть! Они от рождения с торчком. Кого ж ты хочешь поиметь, мой драгоценный?

Олег Арсеньевич уходил в спальню и громко хлопал дверью.

— Клавдия Ивановна! — взрывался Арсений. — Что вы несете?

— А что?

— Мама шутит, — выступала в защиту Юся.

— Давайте оставим бабушку с внуком, — миролюбиво предлагала Полина Сергеевна. — Ничего страшного она с ним не сделает. А сами пойдем накрывать стол к ужину.

Бабушка Клава выдерживала не более пяти минут общения с младенцем.

Олег Арсеньевич и Полина Сергеевна никогда не строили иллюзий относительно долговечности брака сына с Юсей. И все-таки не ожидали, что охлаждение наступит столь быстро. Арсений все меньше времени проводил дома. Уходил вечером на лекции, потом, по его словам, занимался в библиотеке. «У меня курсовая, семинар, доклад… — отвечал Сенька на жалобы жены. — Мне нужно готовиться, а дома никаких условий». Юся ревновала, не верила, что он целыми днями торчит в библиотеке. Наверное, гуляет, шляется с приятелями по барам, и не только с приятелями. А она — как в тюрьме заточенная.

Вольная птица, не привыкшая к режиму и систематическому труду, Юся вначале воспринимала свое материнство как подвиг, а потом этот подвиг ей надоел. Если уж сравнивать Юсю с птицей, то она походила на гусыню с ненасытным аппетитом. С детства она неправильно питалась, обожала бутерброды. Дверца холодильника постоянно хлопала — это Юся делала себе бутерброды с колбасой, с сыром. Она любила навалить на кусок хлеба кабачковой или баклажанной икры или намазать хлеб толстым слоем масла, а сверху водрузить порезанное на две половинки яйцо вкрутую. Запивать предпочитала пивом, купленным во время прогулки с ребенком, пила тайком, прятала пустые бутылки и банки в детской коляске. Юся ела и ела — заедала депрессию, при этом постоянно читала про диеты в глупых журналах, которые покупала пачками.

Она не влезала в старую одежду и в ту, что купила ей после родов свекровь.

Полина Сергеевна слышала, как жалуется Юся по телефону матери:

— Мне даже ходить не в чем! Нет, ты не покупай, ты не фирменное купишь. Приезжай, посиди с Эмкой, дай денег, я сама по магазинам прошвырнусь… Я не просила у них денег, сами должны видеть… А что Сенька? Он же студент, ему мамочка с папочкой все на голубой тарелочке…

В мае Юсю с ребенком перевезли на дачу. Полина Сергеевна взяла неделю отпуска, чтобы помочь им обустроиться. На выходные приехал Сенька с ватагой приятелей. На Юсю было жалко смотреть: на фоне стройных длинноногих девушек, остроумных, раскованных, легко жонглирующих английскими словами, Юся выглядела туповатой незнайкой. Она не могла поддержать разговоры, так как не разбиралась в их предмете, не понимала студенческих шуток. Отыгрывалась, постоянно шпыняя мужа: «Сенька, принеси… Сенька, отнеси… Сенька, уложи ребенка… Сенька, сбегай в магазин за молоком…» Он послушно выполнял команды, хотя ему хотелось вместе с ребятами пожарить шашлыки, пойти на речку, попариться в бане. Во взглядах, которые Арсений бросал на жену, уже не плескался восторг любви. Да и сложно восхищаться красной потной женщиной, которая едва сдерживает клокочущую внутри яростную ревность.

Полина не знала, что делать. Помочь сохранить этот брак? Например, пригласить няню, а Юсю отправить учиться или работать? Или пусть все катится к логическому финалу? Ответа она так и не нашла, потому что вскоре навалились совсем другие проблемы.

Во время диспансеризации у Полины Сергеевны гинекологи нашли опухоль. Анализы показали рак. Ей сделали операцию, через два месяца еще одну. Потом с небольшими перерывами три курса химиотерапии. Полина Сергеевна зависла между жизнью и смертью. Олег Арсеньевич посерел лицом, у него стали дрожать руки. Ему было бы легче расстаться со своей жизнью, чем потерять Полиньку. Сын, когда приходил в больницу, тоже не мог спрятать тревоги и страха. Полина Сергеевна напрягала все силы, чтобы успокаивать их, вселять надежду, веру в благоприятный исход. Полина Сергеевна была очень слаба, но сын и муж по-другому, психологически, еще слабее. Юся свекровь не навещала, к счастью. Юся панически боялась больниц, а слово «рак» ей внушало такой суеверный ужас, словно она могла заразиться страшной болезнью, только переступив порог клиники.

Один раз прорвалась Клавдия Ивановна. Увидев ее, входящую в палату, Полина Сергеевна застонала:

— О нет!

Натянула на лицо одеяло и заговорила о том, что ей плохо и она не может разговаривать, просила позвать медсестру. Это было неделикатно и некрасиво. Но тратить себя на красивые и деликатные слова для Клавдии Ивановны Полина Сергеевна не могла.

Единственным человеком, чье посещение не требовало напряжения эмоций, а, напротив, приносило уверенность и спокойствие, была подруга Верочка. Она относилась к болезни Полиньки без паники и дурных предчувствий, словно роковой диагноз был не страшнее осложнений аппендицита.

Вера Михайловна приносила книги и, раскладывая их на тумбочке, комментировала:

— Это для души, чудные стихи — легкие и одновременно глубокие. Обрати внимание на описание природы, она не просто оживает, а пахнет, звучит. Это детектив, глупый, но захватывающий. Вот мемуары Шульгина, ты их, кажется, не читала. Меня более всего поразило описание разложения в русской церкви накануне революции. А это воспоминания Варенцова. Он был купцом, а мемуаристы из этого сословия — большая редкость, и мы практически не знаем быта и нравов купечества. Что у нас еще? Женский роман. Не читала, но отзывы восторженные. Говорят, позитивен в высшей степени.

Вера Михайловна веселила подругу, зачитывая письма Ксюши, которая уже около года училась в Англии, вела разудалый образ жизни и переписывалась с Верой Михайловной по электронной почте. Ксюшины стиль и слог были очень современны, то есть примитивны и вульгарны. Однако забавны. Ни с кем другим Вера Михайловна не стала бы поддерживать эпистолярные отношения такого уровня, но к Ксюше питала слабость.

— …и далее она пишет: «Сейчас я закладываю с одним индусом. Приобретаю международный опыт. Классно! Жалко, нет в округе приличного негра…» Как тебе это нравится?

— Кошмар! — улыбалась Полина Сергеевна. — Развратная девица.

— Согласна. Но эта девица постоянно выискивает и шлет мне статьи по твоему заболеванию. И даже готова перевести любую, если та заинтересует твоего лечащего врача.