Наталья Нестерова - Полина Сергеевна

— Эмка, скажи «синхрофазотрон». И мы станем миллионерами. Ну, давай, дружище, син-хро…

— Бу-бу…

— Ладно, тогда «баба». Поехали: ба-ба! Мама, он тебя уже может называть!

— …Мы освоили цвета! — гордо сообщал Сенька родителям. — Демонстрируем! Только в нашем цирке, уникальное представление, чудо-ребенок! Рассаживайтесь согласно купленным билетам.

Он расставлял на ковре разноцветные кубики — красный, желтый, зеленый и синий. Командовал сыну:

— Эмка, ползи, возьми желтый.

Малыш споро на четвереньках подползал к кубикам. И брал желтый.

Публика аплодировала.

— А теперь зеленый. Эмка, зеленый! Как кузнечик. В траве сидел кузнечик, зелененький такой. Зелененький!

После некоторого раздумья малыш брал красный кубик.

— О! — хватался за голову Сенька. — Позор джунглям!

Подражая отцу, Эмка обхватывал голову ручонками, зажмуривал глаза и качался из стороны в сторону. При этом настолько походил на забавную мартышечку, что все покатывались от смеха.

Когда Эмка сделал первые самостоятельные шаги, Сенька завопил на всю квартиру:

— Он пошел! Сам! Ко мне! Мама, папа, скорей идите, смотрите, он пошел. Ко мне!

«Такой же ребенок», — подумала Полина Сергеевна о ликующем сыне, который видел свою заслугу в том, что Эмка сделал первые шаги ему навстречу.

Окруженный заботой и любовью, живущий по строгому режиму, Эмка окреп, хорошо спал и ел, настроение у него было веселое, он хохотал по каждому поводу и улыбался в ответ каждому, кто улыбался ему. Если Эмка вопил и плакал, то чаще всего это был своего рода актерский плач. Ему не разрешали толкать в розетки острые предметы или кушать землю из цветочных горшков. Уличенный в этих занятиях и наказанный (его оттаскивали, говорили «нельзя!»), Эмка безутешно рыдал, при этом тихо подползал к розетке или к горшку. Замолкал на секунду, вопросительно смотрел на бабушку.

— Нельзя!

Снова плакал и передвигался в сторону заветных предметов.

Опять замолкал, надувал губки и смотрел на бабушку.

— Все равно нельзя! Я прекрасно вижу твои уловки, и твои рыдания на меня не подействуют. Ползи-ка лучше обратно. Хочешь, я тебе дам поиграть кастрюли?

У Эмки было много игрушек, но почему-то он любил играть с кухонной утварью.

Доктор Рубинчик, в котором Юся разочаровалась («Много из себя строит, — говорила она. — Обозвал меня идиоткой. Сам пигмей!»), теперь снова был частым гостем в их доме.

Во время первого посещения он спросил:

— А где мамочка?

— Отсутствует.

— Понятно.

Что ему было понятно, Полина Сергеевна не стала уточнять.

— Теперь вы будете иметь дело со мной. Меня зовут Полина Сергеевна. Доктор, у меня к вам есть ряд вопросов. Уместно их задать сейчас или когда вы осмотрите ребенка?

Полина Сергеевна реанимировала свои прежние знания о детском здоровье и подкрепила их современной информацией. Ее настольными книгами в последнее время были исключительно издания по педиатрии.

С доктором Рубинчиком они нашли общий язык. Не с первого визита, но присмотрелись друг к другу и нашли.

— Семен Семенович, я подозреваю, если ошибаюсь, не судите строго, что у Эмки небольшая дисплазия тазобедренного сустава и гипертонус икроножных мышц. Посмотрите, как он выворачивает левую ножку.

— Его осматривал ортопед?

— Не знаю. К сожалению, на многие ваши вопросы я могу ответить лишь: «Не знаю». Меня долго не было дома.

— В месяц, в три и в полгода ребенок должен был пройти всех специалистов. Гипертонус есть, вы правы. Думаю, массажем и упражнениями можно будет исправить, но точнее скажет ортопед. А что у нас с дерматитиком? А с дерматитиком у нас отлично, щечки чистые и гладкие, что твое яичко. Чего вы смеетесь, Полина Сергеевна? Ну, простите, мы, врачи, — циники… финики… пряники, — бормотал Рубинчик. — В изгибах локтей и под коленками, видите? Самые зловредные места. Попробуем одну хитрую присыпочку. Будете опылять после ванны.

— Ослаблять диету, вводить новые продукты еще рано?

— Рано, потерпите. Иначе картина будет смазана… картина… витрина… малина… В принципе я доволен. Да, доволен! Это видно невооруженным глазом. Отличный малыш.

— Спасибо! Я тоже довольна и хочу вам выразить большую благодарность…

— Зачем большую? Мой гонорар не увеличился.

«Какой он милый! — думала Полина Сергеевна. — Задиристый, но это, наверное, преодоление комплекса коротышки. Отличный врач, нам с ним повезло. Надо позвонить Леночке, которая его рекомендовала. Я выпала из светской жизни, и мне почему-то совсем в нее не хочется».

В первый день рождения малыша Полина Сергеевна хотела напомнить Юсе, когда та уходила из дома, что сегодня Эмке исполняется год и вечером планируется праздничный ужин. Но ничего не стала говорить. В конце концов, мать должна помнить о подобных датах. Полина Сергеевна не могла простить Юсе того, что в положенные сроки ребенка не осмотрели специалисты. Обнаруженные проблемы были не страшными, но все-таки требовали внимания, лечения. Эмке даже не сделали календарных прививок.

— Так он все время диатезом обсыпанный, — оправдывалась Юся. — И потом, есть теория, что прививки вредны.

— Теоретик! — едко цедил Олег Арсеньевич, но, заметив предупреждающий взгляд жены, вспомнив обещание не устраивать ссор, возмущенно шуршал газетой, закрывался ею.

Полина Сергеевна сделала и украсила маленький тортик из галет, пресных и безвкусных, но только их диета позволяла Эмке. Посередине тортика воткнули одну свечу. Эмка сидел в высоком детском стульчике, наряженный в новый комбинезончик, со смешным блестящим конусом на голове. Мужу и сыну, которые намеревались сесть за стол в домашней одежде, Полина Сергеевна велела переодеться.

— Майки, тапки… Что за вольности? У нас торжество. Рубашки… можно без галстуков, но ботинки обязательны!

Сама она надела красивое платье, обулась в туфли на каблуках. Это было маленькое тихое торжество, теплое, семейное и уютное. Когда за столом собираются родные и любимые — те, кто ценит повод торжества, кто понимает, что жизнь состоит из таких вех, из ритуального по дате, но не казенного по чувствам выражения любви и признательности, тогда происходящее и становится праздником.

Эмке очень понравилось задувать свечу. Он требовал ставить ее обратно, чтобы снова задувать и задувать. Потом ему сказали, что тортик разрешается кушать. Вилочкой, а если не получается, бог с ними, с хорошими манерами, можно брать руками.

— Мама и папа, — поднял фужер с шампанским посерьезневший Арсений. — Я вам очень признателен… типа…

— В смысле, — подсказала Полина Сергеевна.

— Да, в смысле — благодарен. За Эмку и вообще. — Он волновался, подбирая слова. — Я вам благодарен, что не упрекаете меня, мол, мы говорили, а ты уперся рогом. Ну, было, уперся. Был не прав. Это очевидно. Если можете… вы и дальше… не надо, ладно? Не надо тыкать меня в старое, пожалуйста. Я ведь не дурак у вас, я сам все понимаю. И обещаю вам! Честно обещаю, такое больше не повторится.