Наталья Волнистая - Девять дней в июле (сборник)

Если кто-то считает Мякишеву злобным крокодилом, пусть. Когда тебе исполняется определенное количество лет, перестаешь воспринимать работу как неприятное дополнение к жизни, она тебя кормит, одевает и дает определенную степень свободы. Сострадание к несчастным родителям хиппующей девицы – это нормально. Работа, которую ты можешь потерять, – это отдельно.

Вспомним, что на дворе были 90-е, и Мякишева видела, в какой мрак погружались многие ее знакомые. Она не хотела торговать в подземном переходе газетами, очень не хотела. Ей было жаль мягкую, добрую Олю и ее интеллигентного мужа, которые не могли выставить из собственной квартиры кочующий табор и предпочитали жаловаться встреченным на улице подругам. Ей было их жаль. Но не больше, уж извините. Да, натуральный крокодил…

Но оказалось, что угрызения совести Мякишевой и Модестовны были напрасными. Когда они скрепя сердца вышли в приемную, там никого не оказалось. К Юле закатились очередные веселые друзья, и она, никому ничего не сказав, упорхнула вместе с ними. В коридоре витал сладковатый запах травы.

На спинке стула осталась висеть большая холщовая сумка, расшитая бусинами, за которой Юля так и не вернулась. Сумка долго валялась в кладовке, а потом куда-то исчезла. И Юлю Третью никто больше никогда не видел.

Юлю Четвертую в контору привела мама. Пришла симпатичная, просто одетая женщина и спросила пробегающую по коридору Модестовну:

– Вам, говорят, секретарша нужна?

На этот раз Татьяна не стала брать грех на душу и привела женщину к Мякишевой. Посетительница сбивчиво рассказала, что есть у нее дочка (разумеется, Юля), которая сейчас секретарствует в какой-то фирме, но тамошний хозяин стал ее задерживать по вечерам и говорить слова, далекие от работы. Руки пока не распускает, но это, скорее всего, дело времени. А девочке домой надо, потому что у нее там сынишка четырех лет, да и вообще не хотелось бы скандала.

– Папка у нас горячий, – смущенно поделилась женщина, – муж у Юлечки спокойный, смеется только, а папка в получку может начальнику по голове настучать. Наш папка такой…

– Ну приводите, – вздохнула Мякишева, подумав, что доброе дело по спасению головы неизвестного бизнесмена ей когда-нибудь зачтется.

И получилось, что фирма приобрела настоящее сокровище. Юля Четвертая оказалась идеальным секретарем. Расторопным, внимательным и памятливым. Перестали теряться нужные бумажки и отменяться назначенные встречи. А больше всего лично Мякишевой грел душу появившийся ритуал – утром, пока она снимала пальто, на столе появлялась дымящаяся чашка кофе на белоснежной льняной салфетке. Салфетки Юля стирала и крахмалила дома, хотя никто ее об этом не просил, не такие уж баре были.

А еще Юля была красавицей. Настоящей, без дураков. Высокая, тоненькая, с длинными каштановыми волосами. В ней всего было в меру – юбка той длины, чтобы не делать девушке сомнительные предложения, блузка расстегнута на столько пуговиц, чтобы горячие юристы и остальные проходящие мужчины не пялились, походка без призывного виляния и все остальное со знаком плюс.

Почему-то раньше никто не видел, насколько Юля красива и умна. Жизнь ее была обычной – после школы поступила в педучилище, встречалась с мальчиком, который закончил техникум промышленной автоматики и ушел в армию. А через два месяца Юля узнала, что проводы любимого сделали ей личный подарок.

Папа проорался, взял отпуск и повез Юлю в воинскую часть, где их с новобранцем и расписали, а через положенное время родился сынишка. Юля бросила училище и ждала мужа, который вопреки предсказаниям подружек вернулся к ней, и стали они жить.

– Он хороший, но еще маленький, – сказала однажды Юля, – ведет себя как Андрюшка. Хохочет, когда мультики смотрит, может всю зарплату потратить на свой мотоцикл. Потом разводит руками и говорит, что посчитал – мы весь месяц будем питаться у его мамы. А комбинезон Андрюшке мои могут купить, так он решил. И опять смеется…

Но Юля ко всем достоинствам была еще и мудрой. Она подумала, что любящий мультики, но работающий и почти не пьющий муж, что встречается не так уж сплошь и рядом, – не самый плохой вариант. Юля решила дождаться, пока он повзрослеет. Как из армии ждала, спокойно и без напряга, так и теперь. Мякишевой бы такую мудрость в ее годы… Да и сейчас не отказалась бы, если честно.

Юлина красота не осталась незамеченной уважаемыми клиентами. Один из них, владелец многого интересного, известный любитель и любимец юных дам, вообще голову потерял. Он стал приезжать в фирму почти ежедневно и, выходя из лифта, вначале краснел, нервно поправлял дорогую оправу очков, потом брал себя в руки, откашливался и решительным шагом подходил к Юлиному постаменту (посадить секретаря на возвышении придумал босс – это сразу заставляло заказчика понять, куда ему посчастливилось попасть, и заоблачные цены, которые выкатывала контора, казались вполне разумными).

Возле Юли влюбленный клиент проводил ровно столько времени, сколько считалось приличным, а потом бродил между кабинетами Мякишевой и Модестовны, задавая дурацкие вопросы. Когда спрашивать было уже нечего, он призывно смотрел на Юлю и с сожалением нажимал кнопку лифта.

Юристы шептались и устроили тотализатор. Уведет – не уведет. Несмотря на молодость, они были мальчишками реалистичной формации, и на Юлину добродетель поставил один Олежка. Неизвестно, каковы были ставки, но Олежка выиграл.

Однажды вечером Юля принесла Мякишевой последнюю чашку кофе и вдруг рассмеялась.

– Представляете, меня Игорь Константинович пригласил в Венецию на карнавал…

Ну вот, свершилось, с тоской подумала Мякишева. Конечно, на сюжет «красавица и чудовище» история не тянула – Игорь Константинович не был ужасным, напротив, очень даже ничего. Правда, удачно женат на чьей-то ответственной дочери, такими женами не разбрасываются. Но выгулять красивую девушку по Италии все равно приятно.

– Поедешь? – пытаясь казаться равнодушной, спросила Мякишева.

– Ой, что вы! – всплеснула руками Юля. – Нет, конечно! Как я Андрюшку оставлю? Да и вообще – я замужем… Я Игорю Константиновичу так и сказала.

Бедный Игорь Константинович, наверное, давно ему женщина не отказывала под таким предлогом. И кто? Маленькая секретарша, живущая в двухкомнатной «хрущевке» с мужем, сыном и родителями. Умылся новый русский, и начинающая капиталистка Мякишева была довольна. Из чисто женской солидарности.

Вот так. Это была последняя Юля – потом директор Мякишева неожиданно для всех и даже для себя уехала в дальние страны. Жизнь ее в краю палящего солнца и синих морей сложилась неплохо, грех жаловаться. Ритм другой – рваный, жесткий, Мякишева напряглась и встроилась. Но иногда она с удовольствием вспоминает неспешное течение времени в конторе, вздыхает и очень надеется, что муж Юли Четвертой за эти годы разлюбил мультики.