Сергей Шаргунов - 1993

– Мужики, ну вот зачем опять?

Виктор покосился на Олесю, которую всё еще цеплял под руку. Страшно ей? Она поймала его взгляд и, в улыбке приподняв губу, показала мелкие детские зубки:

– Здорово, да?

– А? – не понял он.

– События такие! Как думаешь, возьмут или нет?

Он заглянул ей в глаза, в них было много молодого любопытства и твердая уверенность в том, что всё будет хорошо.

Раздвинув людей, к Макашову поднялся пузатый человек с купеческой бородой и стал говорить на ухо, прикрываясь пухлой рукой с черным крупным перстнем. Перстень заиграл, засиял на солнце, и Виктор зажмурился, ощутив, как что-то холодное ввинчивается в его сердце.

– За мной! – Макашов резво сошел вниз.

В сопровождении своего вооруженного отряда и ватаги снимающих и щелкающих журналистов он ринулся через улицу, навстречу косому лучу усталого солнца, к стальной башне, которая высилась на отдалении за желтоватыми жесткими кронами дубовой рощи. Основная часть толпившихся последовала за ним, Виктор с Олесей тоже, от стремительного шага их руки разъединились.

Перейдя улицу, Макашов взял правее и уткнулся в стеклянные двери здания, возле которых Виктор прочитал табличку желтым по черному: “Технический центр”.

Под табличкой поджидал рыхлый немолодой милиционер в мешковатой форме.

– Слушаю, – сказал Макашов отрывисто.

Милиционер явно волновался, но голос у него был чистый и четкий:

– Мы переходим на вашу сторону. Вопросов нет. Вся милиция, вся охрана. Вопросов нет. Мы все давали присягу Советскому Союзу. Вопросов нет. Лучше этот подъезд. Здесь АСК-3. Отсюда идет вещание. Но…

– Принято! – Генерал переглянулся со своими спутниками.

– Но…

– Что?

– Там внутри мы не одни. Там спецназ. “Витязь”. Сотни бойцов. Как быть? Я хочу вам помочь, но… – Круглое лицо исказила гримаса сожаления.

И словно в подтверждение этого “но” из дверей выскочил солдат в маске и каске-сфере, сжимая автомат с глушителем необычайных размеров, и, ткнув стволом в бок, за шиворот потащил милиционера обратно: тот подчинялся, но вяло, как большая, набитая соломой кукла.

– Что ж мы своих сдаем? – не выдержав, спросил Виктор.

Макашов бессловесно зыркнул на него.

– Провал… – сказал Виктор еще громче. – Полный провал!

– Не огорчайся, посидим, отдохнем, – сказала Олеся участливо, и они опустились на бетонный край квадратной клумбы.

Толпа подтягивалась, одновременно засинели первые сумерки. Макашов выставил рупор, пытаясь совладать со свистом и писком:

– Раз, раз… Они… Раз… Они держат силой наших милиционеров…

Он перебросился с окружением глухими словечками, дернул стеклянную дверь на себя и пропал за ней вместе с тремя автоматчиками.

– А почему ты развелась? – спросил Виктор.

– Пил он много, – с готовностью сказала Олеся. – Когда не пьет – так ничего, а нажрется – последняя свинья. Все пьют, не все пить умеют. Он наполовину коми, по отцу, у них спирт вообще не расщепляется.

– А если завязать?

– Пробовал. По полгода не пил. Бесполезно. Сейчас опять пытается… показать, какой он хороший. А толку что. Не люблю я его больше. А ты?

– Что я?

– Что-что…

– Пью?

– Да не пьешь… Развелся почему?

Виктор ненадолго задумался и буркнул:

– Не сошлись характерами.

– Долго вместе жили?

– Шестнадцать лет.

– Это срок. А развелись когда?

– Недавно.

– Ну, может, еще сойдетесь.

– Не сойдемся, – убежденно сказал он. – К этому давно шло. Считай, всю жизнь.

– Дочка переживает?

– Дочка? – Он задумался и замолчал, разговор прервался. Стало темнее, зажглись фонари, на окнах здания напротив опускались жалюзи; кто-то останавливал троллейбусы и высаживал пассажиров, кто-то возился посередине улицы, пытаясь построить баррикаду.

Макашов выскочил из дверей, снял берет, обнажив лысину, и тыльной стороной провел по лицу. Показались трое с поднятыми вертикально автоматами, и один из них – каштановая шапка волос – сказал ждавшему их всё это время автоматчику в спортивном костюме:

– Отморозки! Чуть не завалили. Один орет: “Стреляю на поражение!”, другой лазером по глазам… Красными, блядь, зайчиками… Дверь теперь заперли!

– Чур, я до двенадцати, – сказала Олеся беспокойно. – Мне же завтра на работу.

– И мне, – Виктор вдруг вспомнил, что четвертого обещал отработать прогул.

– Проводишь меня?

– Прямо сейчас?

– Потом… Подождем, что будет.

– Может, подальше отойдем?

– Куда? Подальше ничего не видно.

– Как хочешь…

Виктор столкнулся взглядом с седым мужчиной с серебристым фотоаппаратом на груди, окликнул:

– Сколько времени?

Тот улыбнулся, как глухонемой, стало понятно: иностранец. Виктор взял его за испуганно затрепетавшую руку, заглянул в электронные часы и гордо продекламировал:

– Без пяти семь.

Конечно, будь его воля, он если и не ушел бы отсюда, то точно отошел бы. Но разве он мог выглядеть слабаком перед своей новой знакомой?

– Можно телефончик? – Он слегка прижался.

– Чего?

– Телефончик твой возьму…

– Не сейчас же, – сказала она удивленно, но зато не отстранилась.

Незаметно стемнело. Затрещали рации. Через толпу проехал военный грузовик с брезентовым кузовом. Из кабины выпрыгнул паренек с черным казацким чубом, выслушал какое-то хэкающее напутствие Макашова, запрыгнул обратно, грузовик заурчал, подался назад и, разогнавшись, врезал по дверям. Зазвенело стекло, опадая крупными острыми осколками. Олеся звучно засмеялась, казалось, подражая музыке стекла. Заулюлюкала, заревела толпа. Сердце Виктора страстно замерло.

Грузовик ритмично, с разгону долбил двери. Кабина со скрежетом застревала под козырьком подъезда. По краям автоматчики направляли каждый новый удар взмахами рук.

– Не стреляют, – сказал Виктор вопросительно, вглядываясь в Олесю, которая в темноте стала почему-то совсем как Лена.

– Кто стреляет?

– Не стреляют, говорю. В грузовик!

– Нет дураков стрелять! Народу-то сколько!

Грузовик разогнался еще раз и остановился. Автоматчики деловито выхаживали, хрустя стеклами.

Людские ряды между клумбой и дверями немного раздвинулись, и Виктор увидел, как автоматчик в спортивном костюме покачнулся, схватился за ногу, в следующий миг его калаш громко стукнул об асфальт, а сам он осел, вокруг начала быстро расползаться лужа крови – вишневая из-за сумрака.

– Снайпер! – зарычали от дверей.

– С крыши!

– Сзади стрелял!

Подлетели санитары в белых халатах, расторопно закинули парня на носилки, пронесли через гущу говорливой, ничего не заметившей, растущей толпы…

Расстояние от памятника Долгорукому до красного здания Моссовета, горевшего желтыми окнами, заполняли люди.