Сергей Шаргунов - 1993

– Что ж так за собой не следил? Обследоваться надо было, – сказал врач с землистым утомленным лицом. – Сорок лет… Да, помолодел инсульт…

Четвертого октября Таня не пошла в школу. Она смотрела телевизор.

Был погожий день. Несколько раз звонила мама, говорила: с папой плохо и она у него. Просила ждать дома.

Танки стояли на мосту напротив здания, верхние этажи которого уже вовсю горели.

Белоснежный, в черной шапке дыма, дом возвышался, большой и слабый.

Дом состоял из окон, напоминал разлинованную тетрадь, а может, незаполненный кроссворд, но сейчас – и это было видно, хоть показывали с отдаления – во всем доме не было ни одного целого окна. Золотые часы на башне замерли, стрелки уткнулись в 10:03. Выше в густом дыму трепетали какие-то флаги. Пушка поползла, выплюнула снаряд, и косматое грязноватое облачко вырвалось из очередного окна.

Таня сидела, сложив руки на животе.

Недавно она с ужасом поняла, что с ней происходит.

Объяснительная записка о причинах участия в т. н. массовых беспорядках

Я не знал своего деда. Я никогда не видел отца. Мне жаль, что я с ними незнаком и не увижусь никогда, не поговорю в этой жизни. Мне кажется, они жили в интересное время. Про отца я ничего не знаю, мама сказала: он разбился на машине, но про деда мне много рассказывали мама и бабушка. Бабушка говорит, что только после его смерти она поняла, как он ей был дорог, и поэтому так ни за кого и не вышла. Мама говорит, что для нее он до сих пор как живой. Может быть, поэтому ее мужем стал тоже электронщик.

Бабушка часто ездит к деду на могилу в Пушкино, в Новую деревню. Его имени нет в списке погибших в тех осенних событиях. Но она считает его их самой настоящей жертвой.

Я думаю, что деду все-таки повезло – участвовать в таких бурных событиях.

Я думал о судьбе моего деда с самого детства, и, возможно, эти мысли подтолкнули меня выйти на улицу.

Брянцев Петр ,

Матросская Тишина

24.06.2013