Надежда Залина - Линия Маннергейма

– Я хотела попросить прощения.

– За что?

– За все. Я, в общем, выпила этого дурацкого шампанского, и мне стало… как-то… грустно, что ли. Я, такая уже взрослая девица, а еще ни разу ни с кем не целовалась. Тебе, наверное, сложно понять будет…

«Зачем я вру, – подумала Лера, – сочиняю какую-то дурацкую историю, зачем все это нужно, и как бы мне быть поубедительнее?..»

– Почему сложно? Продолжай, – резко сказала Наташа.

– Я, наверное, единственная, у кого никогда не было не то что своего парня, но даже… как бы это сказать… поклонника.

– И тебя это сильно мучило? Что-то я не замечала.

– Не могу сказать, чтобы я расстраивалась из-за этого постоянно или думала все время об этом. Но где-то в глубине, видимо, сидело. И точило.

«Что за бред я несу? – думала Лера. – Она ни за что не поверит».

– К чему ты клонишь? – поинтересовалась Наташа.

– На выпускном мне стало грустно до чертиков и очень жаль себя. Словно я что-то упустила или потеряла, и этого уже не вернешь… Извини, я путано объясняю, по-другому не получается. Думаешь, мне легко говорить?

– А мне легко слушать?

– Наташ, давай не будем ругаться, а? Я пытаюсь, как могу, объяснить, что и почему произошло. Вернее, не произошло.

– Неужели?

– Мы просто разговаривали, и я вдруг поняла… ну не знаю, стала думать о том, что я такая разнесчастная… И шампанское. Ну, у меня словно отказали тормоза. И я попросила его. Я сказала, что никто меня не целовал и мне очень хочется узнать, что это за ощущение такое.

– И как, понравилось?

– Нет.

– А он что, прямо так сразу и согласился?

– По-моему, он просто растерялся. И не знал, что делать. Ему, наверное, просто не хотелось меня обижать. Вот и все.

– А почему ты выбрала именно его?

– Да никого я не выбирала. Он оказался рядом. Я понимаю, что вела себя глупо. Что виновата. Я даже не прошу, чтобы ты меня простила. Мне очень неприятно, что все так произошло.

– И теперь ничего не исправишь!

– Не прогоняй его, Наташа, пожалуйста. Он растерялся тогда и глупо себя повел. И я уверена, что он очень из-за этого переживает.

– А ты-то откуда знаешь?

– Я не знаю точно. Но он не такой сильный, как ты. Я ведь не прошу тебя стать матерью Терезой. Просто дай ему еще один шанс.

– И все?

– Да. Это была глупость.

– И из-за нее я стану калекой?

– Не станешь. Мама сказала.

– Это правда или ты лжешь мне, чтобы утешить?

– Правда.

– Поклянись!

– Что за детский сад!

– Поклянись!

– Хорошо, клянусь. Теперь веришь?

– Да. Спасибо.

– За что?

– Что пришла и вообще. А теперь уходи, пожалуйста, я спать хочу.

Лера тихо, почти неслышно шла по коридору. Ей было так легко, словно она сбросила с себя тяжеленную ношу, которую тащила на себе все эти дни. Груз был похож на огромную глыбу льда, и эта глыба растаяла, испарилась без следа под ярким летним солнцем. У Леры вдруг появилась уверенность, что она все сделала правильно и теперь все будет хорошо. Словно крутая и извилистая дорога превратилась в прямую и ровную трассу. «Соврала – и все стало на свои места, – удивлялась она по дороге. – Надо же, как бывает. Вранье, выходит, не такая уж и плохая вещь. И почему все считают, что лучше всего говорить только правду?.. А ведь врать-то, оказывается, очень непросто. Для этого талант надо иметь. Или способности, по крайней мере…»

На Викиной кухне вовсю бурлила жизнь, несмотря на поздний час. Обстановка квартиры не очень-то изменилась с тех давних пор, когда они учились в Ленинградском университете. Вообще-то квартира принадлежала не Вике, а ее хронически отсутствовавшему брату, который был не то спортсменом, не то еще кем-то – Лера так и не поняла толком. Она и видела-то его лишь один раз, но о той встрече старалась не помнить. Словно ее и не было вовсе.

Когда приезжала Вика, они обычно заседали у Леры, благо Федор мотался по командировкам. Или ходили на различные мероприятия и сборища, которые необходимо было посетить Вике. Она всегда приезжала не просто так, а по делам агентства. Перепробовав себя в разных профессиях, от музыкально-театрального продюсера до политтехнолога, она в итоге остановилась на чистой рекламе. Ее агентство, незаметное на фоне известных глыб, все же занимало свою нишу и приносило неплохой доход. Многие петербургские фирмы, желающие выйти на московский рынок, обращались за рекламой именно в Викину контору, привлеченные сравнительно низкими по московским меркам расценками.

Вика не раз предлагала Лере стать кем-то вроде регионального представителя, но та только отмахивалась: «Какой из меня рекламщик, посмотри, полнейшее несоответствие профессии. Я никого и никогда ни в чем не могу убедить. Вот тебя, например, хоть раз…» – «Дура ты, вот кто, – перебивала Вика. – Не понимаешь своего счастья. Другая с радостью бы ухватилась, а ты… Уперлась в свое издательство. Ладно бы платили хорошо или что-то очень интересное было, а так… В общем, дурой была, дурой и осталась. Это неизлечимо. И за что тебя люблю, сама не понимаю».

Эти риторические препирательства стали у них чем-то вроде своеобразного обряда. Вика делала ритуальное предложение и получала такой же отказ. И обе понимали, что это всего лишь игра. Но Лера знала: подруга дает понять, что на нее можно рассчитывать в случае чего. Только случая подходящего не представлялось.

На этот раз они даже не вспомнили об этом. Весь вечер разговоры крутились вокруг истории с убийством. Она казалась все более пугающей.

Суммировав знания, они принялись выстраивать версии и продумывать дальнейшие действия. Через некоторое время Лера не выдержала.

– Я бы съела чего-нибудь, – сказала она, поглядывая на Вику. – У тебя как с едой дела обстоят? А то от кофе и сигарет уже тошнит.

– Никак. Я же не питаюсь дома. И вообще, я на диете. Может, что-нибудь из консервов найдется, надо посмотреть.

Пока она рыскала по сусекам, Федор предложил сходить в ближайший магазин.

– Я и сам того. Голодный. Весь день некогда было. Надо бы еще от телефона избавиться.

Когда он ушел, Вика принялась расспрашивать Леру, почему она живет в деревне и что у них с Федором – разрыв или так, временные контры. Лера вяло отвечала, что и сама не знает, да и не до того сейчас.

– И почему ты никогда ничего не знаешь? Ты хоть в чем-то в своей жизни уверена? – возмутилась Вика.

– Я уверена, что мне нужно жить в Ярви. И в работе своей тоже уверена.

– И до чего тебя это довело? Теперь скрываться приходится. А если бы я не приехала?

– Чего гадать. Все есть как есть.

– Очень умная мысль, ничего не скажешь. А главное – глубокая и оригинальная.

Лера вздрогнула, когда в квартиру позвонили. Пока Вика впускала Федора, она тихонько прошмыгнула в ванную и заперлась там. И вышла только после того, как убедилась, что это свои.