Михаил Юдовский - Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник)

Надо признаться, что цирк я всегда недолюбливал, и особенно неприятны были мне укротители хищников. А коронный их номер с засовыванием головы в пасть льву или тигру вызывал во мне недоумение, граничившее с брезгливостью. Я вполне спокойно отнесся бы, если бы подобное проделал зоолог, изучающий устройство львиной пасти, или ветеринар, который проверяет, не воспалены ли у льва гланды. Но укротитель не собирается ничего проверять или изучать. Ему просто неймется доказать зрителю, что можно положить голову в пасть хищнику и остаться при этом безнаказанным. Откровенно говоря, жаль. Человек, который не нашел своей голове лучшего применения, не слишком, видимо, в ней нуждается. А лев, который позволяет, чтобы ему клали в рот всякую пакость, уже не хищник, а больное животное с расстроенной психикой. Впрочем, может быть, я чего-нибудь не знаю. Вполне вероятно, что этот обычай уходит корнями в глубину веков, когда наши первобытные предки обитали в лесах, буквально кишевших хищниками, и, если на них набрасывался какой-нибудь саблезубый тигр, они, изловчившись, засовывали голову в его оскаленную пасть и подобной наглостью изумляли до столбняка.

В свое время мне довелось увидеть перед собою изумленную морду хищника, правда, это был не тигр и не лев, а леопард, точнее, леопардиха с нежным именем Зося. Случилось это на рубеже восьмидесятых и девяностых, во время конгресса иллюзионистов, на который меня затащили мои легкомысленные друзья-фокусники.

– Повеселишься, – заявили они.

– Повеселиться я могу и в другом месте, – ответил я. – Лучше объясните, в качестве кого я буду там присутствовать?

– А просто в качестве нашего друга тебя не устраивает?

– Не устраивает. Я, конечно, ценю вашу дружбу, но в моей биографии и без того достаточно компрометирующих фактов.

На это мне ответили, что тому, кто набивает себе цену, в конце концов набивают морду. Последнее прозвучало убедительно, и я согласился.

Фойе Октябрьского дворца, где проходил конгресс, было необычайно многолюдно, напоминая несколько муравейников с курсирующими между ними живыми тропками. В центре этих муравьиных кучек главенствовали трое: крохотного роста пожилой мужчина, долговязый разбитного вида юнец и необычайно эффектная женщина лет тридцати пяти с медно-рыжей гривой волос. Пожилой мужчина развлекался тем, что бросал поочередно в окруживших его почитателей металлический рубль. Рубль не отскакивал, а намертво прилипал к мишеням, после чего старичок, чрезвычайно довольный собою, срывал монету с груди жертв его магического искусства и повторял трюк по новой.

– Кто этот обмылок престидижитации? – поинтересовался я.

– Авангард Скворечников, – пояснили мне. – Старейший питерский фокусник. Удивительно нудный тип. Не связывайся с ним.

– Поздно, – ответил я. – Между нами уже установилась тонкая внутренняя связь.

Я приблизился к господину Скворечникову. Тот обрадовался пополнению в рядах поклонников и бросил в меня рублем. Рубль шлепнулся на мой свитер и прирос к нему. Я учтиво поклонился старичку, развернулся и зашагал прочь.

– Вы-ы куда-а? – изумленно проблеял мэтр.

– В буфет, – ответил я. – Пропивать ваш рубль.

– Вы-ы с ума-а са-ашли! – возопил Авангард Скворечников. – А-астанавитесь не-емедленно! Ве-ерните мой ре-еквизит!

Я остановился.

– Какой еще реквизит? – спросил я.

– Ру-убль! А-атдайте мой ру-убль!

– Он что, у вас последний?

– Е-единственный!

– Что ж вы швыряетесь деньгами, если у вас последний рубль остался? – попенял я старичку, отцепляя монету от свитера. С тыльной стороны к рублю были приделаны маленькие хищные крючки. – Нате, заберите ваш рубль. Только в людей им больше не кидайтесь. Странные у вас манеры для петербуржца.

Моя выходка привлекла внимание соседней группы и ее долговязого лидера.

– Эй, братан! – окликнул он меня. – Иди сюда. Фокус покажу.

– Спасибо, мне уже показали.

– У меня прикольней фокус!

– Змеей, что ли, в меня кинешь?

– Да ничем я не кину. Не бойся, иди сюда.

Я подошел.

– Неслабо ты Авангарда сделал, – улыбаясь, сообщил мне долговязый. – Старый скворечник уже всех задрал. Смотри сюда. – Он вытащил из кармана колоду карт, ловко ее стасовал и раскрыл веером. – Бери одну карту.

– Какую?

– Какую хошь.

– А если я никакую не хочу?

– Братан, не порть иллюзию. Тащи из середины.

Я вытащил.

– Запомни ее.

Я глянул на карту. Это была десятка пик.

– Запомнил?

– Может, мне лучше записать? – спросил я.

– Зачем это?

– На всякий случай. У меня память плохая.

– Братан, не гони пургу. Клади карту обратно.

Я положил карту в середину раскрытой веером колоды, долговязый сложил ее ровным кирпичиком и пару раз стасовал по новой.

– Браво, – сказал я и развернулся, чтобы уйти.

– Да погоди ты, псих! – остановил меня долговязый. – Дальше смотри. Думаешь, это колода? Нет, братан, это карточный лифт. Нажимаем на кнопочку, чик – и наша карта приехала на верхний этаж.

Он перевернул верхнюю карту. Это была десятка пик.

– Она? – ликующе спросил долговязый.

– Нет, – ответил я.

– Как это нет?

– Вот так – нет.

– Братан, ты гонишь, – нахмурился долговязый. – Ты какую карту вытащил?

– Не помню, – ответил я. – Говорил же – давай запишу. Некоторое время долговязый с недоумением рассматривал меня. Затем лицо его расплылось в улыбке.

– Братан, а ты мне офигенно нравишься. – Он протянул руку. – Антон Безруков. Микромаг.

– Майкл Джексон, – ответил я, пожимая протянутую руку. – Председатель магического братства Лукьяновского рынка.

– Братан, ты редкий кадр. Таких отстреливают и заносят в Красную книгу. Признайся, ты ведь вытащил десятку пик?

– Нет.

– А кого?

– Не помню.

– Братан, не играй на моей нервной системе. Она у меня и так расстроена.

– А ты пей поменьше.

– Неслабая мысль! – оживился долговязый. – Состыкуемся после конгресса в буфете? Тяпнем чего-нибудь за знакомство?

– Будем живы – тяпнем, – согласился я.

– А че, есть шанс не дожить?

– Есть шанс, что меня отстреляют и занесут в Красную книгу.