Михаил Юдовский - Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник)

– Она все-таки женщина. Когда вы станете женщинами, я вам каждый день по букету дарить буду.

– Говорят, ее леопардиха чуть тебя не загрызла?

– Врут, – ответил я. – Как она могла меня загрызть, если у нее зубов нет?

– Что значит нет зубов? – опешили мои друзья.

– Какая беспардонная брехня!

– Не верите – спросите у Люсьены. Да вы нарочно суньте ей руку в пасть и пощупайте. Шпон, картон и пенопласт. Только не проболтайтесь никому, а то Люсьена меня убьет. Где она, кстати?

– Леопардиха?

– Да к черту леопардиху. Люсьена где?

– Наш мальчик, кажется, влюбился, – залыбились мои друзья. – В гримерке она, где ж ей быть еще. Да наплюй ты на нее, она не приведи господь что за стерва. И старше тебя лет на десять. Поехали, отметим наше выступление.

– Вы езжайте, – сказал я, – а я после подъеду.

– Когда?

– Денька через два. Или сколько там еще конгресс продлится?

Друзья мои только головой покачали.

– Смотри, не погибни на этой неравной войне. Люсьена пленных не берет. Что написать на твоем похоронном венке?

– «Павшему герою от скорбящих идиотов». Запомните меня молодым и идите к черту.

Мы нежно распрощались, и я отправился искать Люсьенину гримерку. Оживление за кулисами улеглось к тому времени до полнейшего штиля, артисты либо разбрелись, либо разъехались по домам и гостиницам, и лишь в одном из закутков мне удалось обнаружить двух рабочих сцены. Они расположились у пожарного щита, дымя папиросами и потягивая портвейн из пластиковых стаканчиков, на свой лад отмечая завершение первого дня конгресса.

– Привет, упыри, – сказал я.

– Здоров, циклоп, – ответил они.

– Чего это «циклоп»?

– А ща в глаз за упырей получишь… Портвейну хошь?

– Не, – ответил я, – спасибо. У меня снаряды помощнее. – Я звякнул пакетом. – Люсьену Тамм не видели?

– Где там? – не поняли они.

– Ну здесь где-то.

– Так там или здесь? Че ты нам по ушам ездишь? Пьяный, что ли?

– Ага, – ответил я. – Я всегда пьяный.

– Уважаем, – одобрительно кивнули они. – Портвейну хошь?

– Не хочу, – ответил я. – Вы что, Люсьену Тамм не знаете? Ну фокусница с леопардихой.

– А! – сказали они. – Сучка с кошкой. Знаем. Ее кошак, говорят, сегодня какого-то психа лохматого сожрать хотел.

– Лохматый псих – это я, – представился я.

Рабочие с интересом глянули в мою сторону.

– Уважаем, – заявили они. – Портвейну хошь? По такому делу…

– После, – сказал я. – Так где мне Люсьену найти?

– А зачем она тебе?

– Хочу кошаку ее морду набить.

– Сдурел?

– А чего он на людей кидается? У нас тут не Африка, чтоб на людей кидаться.

– Уважаем, – сказали рабочие. – Мож, выпьешь портвейну?

– Вот разберусь с кошаком и выпью. Так где Люсьена?

– А прямо по коридору и налево, вторая дверь за углом.

– Спасибо, – сказал я.

– Не за что, самоубивец. Если в живых останешься – приходи. С пакетом своим. – Они потянули носами воздух и мечтательно добавили: – Лошадьяк с шампусом. Сила…

Я прошел прямо по коридору, свернул налево и постучался во вторую дверь.

– Да? – осведомились за дверью.

– Это Люсьена или Зося? – на всякий случай спросил я.

– Очень смешно. Зося в клетке. Но ради такого остроумного визитера могу выпустить ее наружу.

– Не стоит, я к вам.

Я открыл дверь и вошел в гримерку. Люсьена, успевшая переодеться в темно-фиолетовый японский халат, разукрашенный желтыми драконами, сидела в кресле перед зеркалом и с видимым удовольствием любовалась собой.

– О, господи, – проговорила она, увидев мое отражение. – Снова ты… Впрочем, этого следовало ожидать.

– Естественно, – подтвердил я. – Вы же меня сами пригласили.

– Я? – Люсьена изогнула бровь. – Когда это я тебя приглашала, наглец?

– А разве вы не сказали, что, если я доживу до конца представления, мы с вами поговорим насчет коньяка… и прочего?

Люсьена отвернулась от зеркала и глянула на меня неотраженного. В ее взгляде и во всей осанке ощущалось нечто королевское.

– Не могу понять, – прорекла она, – чего в тебе больше – глупости или наглости?

– Они во мне смешаны в гармоничной пропорции, – скромно ответил я. – А нельзя ли переименовать их в безумие и дерзость?

– Пока не вижу повода для переименования.

Я бросился к Люсьене и поцеловал ее в губы, звякнув пакетом о ручку кресла. В ответ раздалось рычание.

– Вы чего? – изумился я, отпрянув.

– Это Зося, – усмехнулась Люсьена. – Она в клетке, в кладовке. Что это у тебя в пакете звенит?

Я достал бутылку шампанского и поставил ее на гримерный столик.

– Фу, – сказала Люсьена. – Напиток для барышень из ПТУ, желающих сойти за светских дам. Такого не пью.

Я извлек коньяк.

– Это уже несколько ближе к делу, – кивнула Люсьена. – Тебе что, выпить не с кем?

– Не с кем, – ответил я. – Я сегодня разогнал отказами всех потенциальных собутыльников – от закадычных друзей до заслуженных работников сцены.

– И ради чего такие жертвы?

– Ради вашего искусства, которое требует от меня жертв.

– Ты пришел поговорить об искусстве?

– Конечно, нет, – ответил я. – Я пришел поговорить о безобразном состоянии железных дорог. Шпалы прогнили, рельсы проржавели, электрички опаздывют, машинисты спиваются…

– Иди сюда, дурачок.

Я по новой приблизился к Люсьене. Она наклонила мою голову и поцеловала в лоб.

– А теперь езжай домой, – сказала она. – И не огорчай родителей.

– Не могу, – ответил я. – Метро уже закрыто.

– Поймай такси. Ты ведь, судя по цветам, шампанскому и коньяку, из богатеньких? Мальчик-мажор?

– Я мальчик-минор, – понурился я. – И я беден, как цирковая мышь. Мое такси везет другого.

– Все потратил на цветы и выпивку?

– Не ваше дело.

– Не груби старшим. На такси я дам тебе денег.

– Что? – возмутился я. – За кого вы меня принимаете?

– За самоуверенного авантюриста.

– Уже получше, чем наглый дурак.

– Ну и что прикажешь мне с тобою делать?

– Накормить, напоить, истопить баньку…

– Ты грязный и голодный?

– И жаждущий тоже.

– Ладно, откупоривай пока свой коньяк, – вздохнула Люсьена. – Что-нибудь придумаем.

Она открыла тумбочку гримерного стола и достала оттуда два стакана. Помимо этого стола в небольшой гримерке имелись также журнальный столик, два кресла, шкаф для одежды и складной диван, обтянутый зеленым плюшем. Дверь в кладовку, где стояла клетка с запертой в ней Зосей, была плотно закрыта на ключ, оставленный в скважине замка.

Я на треть наполнил стаканы коньяком.

– За что выпьем? – спросила Люсьена.

– За Зосю.

– Вот как?