Денис Драгунский - Нет такого слова (сборник)

Но нет! На вопросы она отвечала строго по существу. Нужны сырые данные? Пожалуйста, вот, вот и вот. Обзор? Через час я пришлю файл. Мое экспертное мнение? Следует ожидать значимого снижения интереса к данному сегменту информационного потока…

Тьфу! На все попытки соскользнуть с темы она замолкала и начинала легонько постукивать пальцами по столу. У нее были крупные худые руки, с отточенными ногтями, со старинными тусклыми перстнями. Она ждала, когда я закончу болтать. Она хотела говорить о деле. Я не сдавался. Я вытаскивал ее на философское осмысление процессов, идущих в информационном поле. Ого! Она давала мне сто очков вперед. Она рассуждала об интертексте и смерти автора , цитировала Фуко и делала правильное ударение в слове « дискурс» . Юлию Кристеву называла Жюли . А однажды сказала, что читательские экспектации в поле аттитюдов распределяются по эвольвенте. Я залез в словарь, узнать, что это такое. Но так и не понял, почему именно по эвольвенте, а не по эволюте, к примеру…

Но все-таки в ходе обсуждения разных дисперсий и дистрибуций я сумел пригласить ее в кафе. Наверное, она сочла меня достойным собеседником. Кафе было весьма приличным, малолюдным и изящным. Мы ели изысканные сладости. Мы пили коньяк, налитый на донышко огромных бокалов. Она почему-то молчала и много курила. Вдруг я услышал – седьмым чувством ощутил – легкий весенний хруст. И тонкий звон капели. Льдинка в ее душе разломилась и растаяла.

Я осторожно поднял глаза. Ее прекрасная рука лежала на столе. Я подвинул к ней свою руку. Полмиллиметра осталось. Электрическая дрожь грядущего прикосновения. Не в силах более томиться, я взял ее за руку. Она сплела свои пальцы с моими и, улыбаясь открыто и доверчиво, сказала:

Выкатились на улицу и стали решать, куда теперь. Обычай был такой – обязательно чтоб в двух действиях, обязательно чтоб ехать догуливать .

Решили. Пошли к метро.

Он взял под руку малознакомую девочку, которая весь вечер сидела напротив. Предложил поехать к нему. Она посмотрела на него очень внимательно и отказалась. Он настаивал. Она закусила нижнюю губу и покачала головой. «Ты не поняла, мы же все вместе ко мне едем, понимаешь? Всей командой!» Ну, если со всеми, тогда ладно.

По дороге многие отвалились. Осталась одна парочка и трое парней, болтуны и кирюхи. Приехали, уселись на кухне. Квартира двухкомнатная. Выпили, потрепались, парочку он отправил спать в свою комнату, кирюх-болтунов оставил на кухне, дал им еще бутыль из отцовских запасов, а сам потащил девочку в родительскую комнату – родители, ясное дело, были в санатории. Запер дверь. Обнял ее, подтолкнул к постели. Она вырвалась, опять долго на него смотрела. Потом сама разделась. Очень красиво, на фоне окна, как в кино. Она чуть повыше его легла, он притянул ее к себе и поцеловал в грудь. Он нее пахло земляникой и теплым свежим молоком, он вдохнул еще раз, у него закружилась голова, и он заснул. А когда проснулся, то друзья-кирюхи собирались за пивом, а парочка уже прибрала на кухне и готовила завтрак. Но никто не помнил, когда она ушла. Как ее зовут, не помнили тоже.

Потом на него вдруг напала бессонница. Он лежал в той самой постели и глядел в квадрат окна. Рядом спала жена. За стеной – сын и его девушка. Сон никак не шел. Вдруг он вспомнил ее и позвал. Сказал шепотом, закрыв глаза: « Я даже не помню, как тебя зовут, но ты все равно приходи, пожалуйста ». А когда открыл глаза, увидел, как она раздевается на фоне окна. Он снова зажмурился, но она уже была рядом, он целовал ее и вдыхал ее утешающий запах, и тут же заснул, легко и сладко. Так было много раз: как только бессонница, он звал ее, и было нежно и хорошо.

Но однажды она разделась и села на комод. Взяла крем, стала мазать себе пятки. Ему показалось, что у нее кривоватые ноги, хоть и длинные.

– Не балуйся, – сказал он. – Иди сюда.

– Погоди, – сказала она. – Мне надоело так . Я хочу за тебя замуж. Ребенка хочу.

– Не выдумывай, – сказал он. – Мне сорок восемь, а тебе двадцать. Я женат. У меня сын старше тебя. Я скоро дедушкой буду. Соображаешь?

Больше она не приходила. И он ее не звал. А зачем? Таблетку принял, и все дела.

В 1982 году Театр Моссовета заказал мне инсценировку сказки Анатоля Франса «Пчелка». Хороший, кстати, получился спектакль, красивый, романтичный, с отличными декорациями и костюмами, с балетом и музыкой. Он шел целых восемнадцать лет.

Вот. Перед самой сдачей прогоны шли почему-то в помещении Театра Вахтангова. В Театре Моссовета меня все знали, а там – нет, разумеется. Прихожу однажды туда. В зале почти пусто. В десятом ряду, перед проходом, оборудовано место для режиссера – столик, лампочка. Я сажусь рядом. Ко мне тут же подходит капельдинерша, серьезная немолодая дама, и говорит:

– Молодой человек, пересядьте. Здесь места для руководства.

Я говорю:

– А я, между прочим, автор. Имею право.

Она внимательно так на меня смотрит и говорит:

– Ну как вам не стыдно, молодой человек! Ведь автор – Анатоль Франс!

И правда, на афише было написано: «Анатоль Франс, “Пчелка”». А ниже – «Пьеса Д. Драгунского». Но кто читает, что там внизу написано!

Но я говорю:

– Ладно, ладно, разберемся…

И продолжаю сидеть. И тут в зал входят режиссер спектакля Инна Данкман, директор театра Лев Лосев, главный режиссер Павел Хомский.

Лосев машет мне издалека рукой и кричит:

– О, Анатоль Франс уже на месте!

Данкман и Хомский тоже говорят что-то вроде: «Привет, Анатоль Франсович».

Начинается прогон.

В антракте выхожу из зала, иду мимо той капельдинерши.

Она опускает голову и тихо говорит:

Помню этот разговор подробно и ярко. Я сидел в папином кабинете за его письменным столом, а он – полулежал на диване. Он был навеселе – они с мамой только что пришли из гостей. Мама что-то делала на кухне, а папа громко и восхищенно говорил:

– Она просто красавица! Она чудесная, изящная, милая. Ты таких никогда не видел, клянусь. Да что там ты, мальчишка! Я таких видел, может, два раза в жизни, это третий. Хрупкая, нежная, прелестная. Ты в нее влюбишься, как только увидишь. Просто Джульетта! Это будет твоя судьба!

– Значит, мне с ней умирать в обнимку? – хмыкнул я. – Пока неохота.

– Не надо так буквально, – взмахнул рукой папа. – Она прекрасна. Вы должны познакомиться и влюбиться. Подрастете – поженитесь. Понял?

Разговор шел о дочке новых родительских знакомых. Где-то на отдыхе папа с мамой встретили приятную пару. И вот побывали у них в гостях. Увидели ихнюю дщерь и решили, что это для меня отличная партия. Мне было семнадцать. Ей – пятнадцать. Не знаю, что они думали. Наверное, хотели познакомить меня с красивой девушкой из хорошей семьи. Чтоб я ходил с ней в театры и перестал целоваться по подъездам неизвестно с кем. Меня никогда не сватали. Было странно. Хотя немножко интересно.