Елена Модель - Благодетельница (сборник)

– Пойдем ко мне, – предложила Вера, – у меня сейчас никого нет.

– Да, – сразу согласился Берндт, испытывая страшное волнение: он так давно в последний раз был с женщиной, что ему казалось, будто этого вовсе никогда не было, да и сейчас он не был уверен, что хочет близости, к тому же так быстро, когда отношения еще не сложились.

– Ну, тогда пошли. – Вера взмахнула свободной рукой.

К столу подбежал официант. Берндт неохотно выпустил из плена Верину ладошку и полез за бумажником.

– Нет! – вдруг воскликнула Вера. Вдохновленная таким чудесным развитием событий, она решила сразить своего спутника наповал. – Нет! Я буду платить! Ты у меня в гостях, и не возражай.

Бернд возражать и не собирался. Ему это было приятно.

Вера выхватила из сумки старое ободранное портмоне, сунула палец в один из кармашков. Потом в другой, третий…

– Ничего не понимаю, – бормотала она, виновато поглядывая на официанта.

Официант скроил высокомерную мину и воззрился куда-то вдаль, всем своим видом выражая презрение к сложившейся ситуации.

– Платить будем? – спросил он ноющим голосом.

Вера вывернула портмоне, потрясла его над столом.

– Что не так? – спросил Берндт.

– Все не так! – воскликнула Вера. – У меня, как всегда, все не так. Деньги, банковская карточка, все пропало, вот, ничего нет!

– Ты потерял?

– Как же я могла потерять, когда бумажник из сумки не доставала? Вот здесь у меня лежали деньги, здесь карточка, а теперь все, ничего нет, все пропало.

– Платить будем? – не унимался официант.

– Да, да, будем, – спохватился Берндт и открыл книжечку со счетом.

– Я знаю, кто это взял, я знала, что этого типа на порог пускать нельзя!

– Что такое тип? Ты знаешь вор? Надо скорее идти в полиция, – заволновался Берндт.

– Да не могу я в полицию…

– Почему?

– Потому что вор – моя дочка, вместе с ее дружком-наркоманом.

– Что?!

Букву «ч» Берндт произносил как-то смешно, с наскоком, и потом сразу же спотыкался о букву «т» – получалось смешно. Вера улыбнулась.

– Ты смеяться?! У тебя дома наркоман! Это страшно! – Берндт выпучил глаза.

– Это сначала страшно, – Вера собрала сигареты, зажигалку и поднялась из-за стола, – а поживешь вот так годик-другой, и бояться перестанешь.

– Я не хочу так пожить.

– Господи, счастливый! Детей нет! – воскликнула Вера. – Как я завидую людям, у которых нет детей! Никакой от них радости, только горе.

Вера выбежала на улицу. Странно, она была ровно в два раза меньше Берндта, а двигалась с такой скоростью, что он за ней едва поспевал.

– Вера, ты не должен так говорить о своих детей, – гудел откуда-то сверху Бернд. Он нависал над Верой – огромный, как башенный кран. Прохожие на них оборачивались.

– А как, как я должна говорить?

Вера на ходу взмахивала руками, похожая на подбитую птичку, которая собирается взлететь. На свою жизнь она никогда никому не жаловалась. Попросту некому было жаловаться, даже Галке ее ужасы давно надоели, и стоило Вере тяжело вздохнуть, как подруга сразу вспоминала, что у нее дома неотложные дела.

Почувствовав, что в ней принимают участие, Вера вдохновилась и, позабыв о всякой осторожности, о том, что хотела произвести хорошее впечатление, поторопилась поделиться своей бедой, которая уже дано утратила остроту, стала привычной и уже не вызывала никаких чувств, кроме досадного, нарастающего с каждым днем недоумения. И вот это жизнь? И это все? И ничего другого не будет?

– Как я должна говорить? – продолжала Вера прерывающимся от быстрой ходьбы голосом. – Меня в этой семье только сын радует, и то лишь потому, что вообще не появляется. Как в восемнадцать лет сбежал из этого сумасшедшего дома, только мы его и видели. До меня слухи доходят, что жив, здоров, работает. А остальные… – Вера махнула рукой. – Одна живет с моим любовником, другая по наркотическим центрам мотается. Я на нее уже плюнула, денег все равно нет всех этих врачей проклятых оплачивать. Я иногда месяцами не знаю, где ее черти носят. Третья живет с наркоманом, весь дом ради него вынесла, а четвертая уже на подходе, того и гляди чего-нибудь отчебучит. Вся в черное выкрасилась, дырок на физиономии понаделала – железки отовсюду торчат. Сатанистов каких-то придумала, идиотка.

Все. Для Берндта это был перебор. Дочку с наркоманом он еще мог переварить, а все остальное явно перехлестывало край его сознания. Он остановился. Вера продолжала бежать, не огладываясь. Берндт смотрел ей в спину, которой нелепое дутое пальто придавало форму шара, и думал, что его симпатий к этой женщине, пожалуй, недостаточно, чтобы взвалить на себя целый воз ее неразрешимых проблем.

– Halt! [14] – крикнул он по-немецки, но Вера поняла и остановилась.

Она стояла, не оборачиваясь, съежившись, как будто ожидая удара.

Берндт хотел сказать, что они друг другу не подходят, что он в жизни ищет покоя, о котором Вера даже понятия не имеет. Как человек практический, Берндт не страдал повышенной чувствительностью, но здесь слова почему-то застряли у него в горле, он не мог произнести их вот так, в спину женщине, которая и без того уже давно перестала сопротивляться ударам судьбы.

– Подожди меня, я за тобой не успел. – Он подошел поближе, взял Веру под руку, отчего ее перекосило – левой рукой женщина как будто висела на высоком неудобном крючке, а правая доставала сумочкой почти до земли. Неловко подпрыгивая и зависая в воздухе, она семенила за сильным большим мужчиной и, несмотря на критические обстоятельства, ощущала что-то похожее на прилив счастья, что-то еще не определенное, но уже закравшееся в ее жизнь. Она чувствовала, что у нее появилась надежда.

Когда они подъехали к дому, Вера вышла из такси и огляделась по сторонам: ей хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей увидел, как она заходит в подъезд с иностранцем, но во дворе, как назло, никого не оказалось, даже лавочка, обычно засиженная старухами, была пуста. Вера разочарованно вздохнула и повела своего гостя в дом.

В подъезде было темно и сыро, пахло кошками. Берндт поморщился и пошел вслед за Верой по лестнице наверх. Между вторым и третьим этажом на подоконнике кто-то сидел. Чахлый свет электрической лампочки пробивался сверху и, смешиваясь со светом луны, падающим из окна, обрисовывал причудливым контуром съежившуюся маленькую фигурку. Вера остановилась.

– Ну что, опять весь день в подъезде просидела? – закричала она, воинственно расставив локти в стороны. – Когда ты уже за ум возьмешься? Ты в школе была?

Фигурка не шелохнулась.

– Вот, полюбуйся! – воскликнула Вера. – Моя младшенькая! – В ее тоне было что-то торжествующее, она как будто радовалась, что может предъявить своему спутнику живое доказательство своих бед.