Алиса Ганиева - Праздничная гора

Раздался звонок, и мать пошла открывать дверь.

– Шамиль, а у тебя когда свадьба? – спросила соседка, улыбаясь.

– В сентябре должна быть, если…

– Иншалла, иншалла{По воле Аллаха ( араб .).}.

В комнату заглянула Ася, тихо поздоровалась, кивнула в сторону женщин и исчезла, не глядя на Шамиля. За дверью послышались легкий шум и голос матери, после чего Ася снова возникла в проходе. Под большими, слегка болезненными ее глазами лежала синяя тень, на затылке висела готовая сорваться заколка. Она опять не смотрела на Шамиля и села за стол, не зная, куда девать руки.

Марья Васильевна тяжело соскочила с тахты и тоже пошла, переваливаясь, к столу, где ее ждал горячий крепко заваренный чай в посеребренной чашке. Наконец все уселись и снова заговорили о завтрашней грандиозной свадьбе. Послушав про обильные приготовления и наличие специальной вертолетной площадки для прилета высоких гостей, Шамиль хмыкнул:

– На улице бардак, а они шиковать собрались.

– А у нас всегда всюду бардак, – запротестовала Марья Васильевна. – А в школе что творится! Скажи, Патя. Если бы не я, во что бы превратилось учреждение? А у меня бардак не пройдет. Вот, после ремонта оставили пять ведер краски лишней. Я Гаджиеву и говорю. Бери давай ведра, неси в мой гараж. Лучше они бедной учительнице достанутся, чем непонятно кому. Он понес. И побелку у меня сделал. А что? Я его сына за уши из ямы вытащила. А сын вот такой, – она постучала костяшками пальцев по столу, – мозгов никаких. Тупой, как чабан.

– Он мне физику хорошо сдает, – возразила мать.

Марья Васильевна отмахнулась. Ася звонко помешивала сахар. Шамиль посмотрел на ее шею с натянутыми жилами и спросил:

– Что молчишь, Ася, как у вас там дела?

Она порозовела и сказала сдавленно:

– Нормально.

– На море ходила уже?

– Нет.

Шамилю стало скучно. Он взглянул на часы и, воспользовавшись оживленным новым разговором соседки и Марьи Васильевны, спросил у матери об отъезде зятя и сестры. Мать ничего толком не знала и была сбита с толку таинственностью происходящего. Телевизор, по ее словам, показывал то же, что и всегда, и ни в какой странный Вал она не верила.

Марья Васильевна отчего-то громко расхохоталась, сотрясаясь всем своим тучным телом:

– Ты слышишь, Патя? Этот депутат Махмудов одну жену держит на Седова, а другую на Титова. Живут, бедные, рядышком, ничего друг о друге не знают. А недавно его с молодой видели в «Буревестнике». Ну дает!

Ася вскрикнула и вскочила со стула, с ужасом вперившись в опрокинутую чашку чая.

– Не обожглась? – забеспокоилась мать.

– Нет, извините, я вытру, – залепетала Ася, неловко выбираясь из-за стола и густо краснея.

Шамиль отставил чашку и вышел из комнаты. Ему захотелось увидеться с Мадиной. Они давно не говорили с глазу на глаз, и порою даже казалось, что его избегают намеренно. Но согласится ли она пойти с ним в кафе? Он приглашал ее не однажды, но она всякий раз отказывалась, словно боясь огласки.

Шамиль схватил мобильный и тут же швырнул его на диван. Связи не было. Потом стал рыться в ящиках стола, сердито выгребая компьютерные диски, брошюрки и открытки с автомобилями. Одна брошюрка называлась «Смыслы Корана», вторая – «Уголовный кодекс Российской Федерации», третья – «Правила пикапа», заголовок четвертой трудно было разобрать.

Кончив бесцельно копаться в столе, Шамиль выбежал в коридор, к стоявшему на тумбочке телефону, старомодному, натертому до блеска, с крутящимся диском. Застревая подушечками пальцев в отверстиях диска, он быстро набрал шесть цифр и прислушался.

– Алло, – сказала Мадина.

– Привет. Это я, Шамиль.

Она промолчала.

– Я это, чего звоню, давай, да, сходим сейчас в кафе, поговорить, туда-сюда. Родители дома?

– Не дома.

– Я заеду сейчас?

– Я сейчас убираю.

– А когда? Через час?

– Да. Хорошо. Пока.

Она положила трубку. Скорое согласие Мадины слегка озадачило и даже огорчило. Шамиль зашагал по коридору, наполняясь чуть ли не презрением и обидой. «Вот так ей любой позвонит, позовет…» – думал он. Тут вышла Ася. Она смотрела на Шамиля затравленно и слабо улыбалась.

– Уходишь, что ли, уже? – спросил он бодро.

– Да, – ответила она коротко, не двигаясь с места.

– Давай, дома всем салам передавай.

Ася вздохнула и, опершись об стену, обулась в босоножки. Вышла мать, и Шамиль вернулся в комнату.

Он лег на диван и подумал о «Ладе-Приоре», на которой ездил к златокузнецам. Машина принадлежала зятю, и Шамиль мог бы, конечно, одолжить ее, чтобы подъехать к Мадине с особым шиком. Но день для этого выдался неудачный, волнение на улицах росло, а зять и его сестра собирались в горы. Шамиль поглядел в побеленный потолок, потом на висевший бараний рог с серебряной каймой и мельхиоровой цепочкой, потом на прицепленный рядом плакат с изображением местной футбольной команды. Мысли путались.

Он встал, зачем-то снова разметал валявшиеся диски и брошюры, поблуждал взглядом по книжной полке, прибитой к стене над компьютером, и вытащил оттуда потертую толстую книгу. На картонной обложке изображался родник, и зеленые буквы на бежевом фоне гласили: «Рожь не растет на камне». Эту книгу, возможно, читала когда-то сестра, готовя уроки.

Шамиль заглянул под обложку и увидел библиотечный штамп сельской школы и год издания, совпадавший с годом его рождения. Цифра почему-то заворожила его, и, вместо того чтобы поставить книгу на полку, он вернулся с ней на диван и раскрыл наугад почти в начале.

«Сельский петух заливался хриплым клекотом, приветствуя весну. На далеких вершинах еще белел нестаявший снег, а в аульских садах, овевая извилистые улицы терпким дурманом, уже распускалась сирень.

Маржана с подругами возвращалась из школы.

Как бы ты порадовался, читатель, глядя на эту веселую цветущую девичью гурьбу, а особенно – на нашу Маржану! Спелые груди ее обтягивал свежий атласный фартук, длинные смолистые волосы, заплетенные в косы, туго хлопали по стройным ногам, а комсомольский значок задорно блестел на весеннем солнышке! Словно легкие серны, перескакивали девушки с камня на камень, с уступа на уступ, пробираясь по непроходимым переулкам. Сколько надежд, сколько мечтаний вспыхивало в их блестящих глазах, когда они переглядывались, смеясь и прижимая к груди учебники!

– Ой! – сказала Маржана. – Так это же Калимат!

И кивнула на бледную, изможденную и согнувшуюся фигуру, семенящую под тяжестью кувшина.

– Ах, ах, – заахали девушки, – действительно Калимат. С тех пор как она оставила школу и вышла замуж, вся жизнь пошла у нее наперекосяк. Бедная Калимат! Целый день таскает воду, дрова, сидит взаперти!

– Привет, Калимат, – сочувственно позвала ее Маржана. – Как у тебя дела?