Михаил Гиголашвили - Толмач

– Ну, почему вы так ховорите, людям не верите? – пискнула было Раиса, но Марк напустился на нее:

– А как же верить, если вы лжете?..

– Не брешу, я там жила, – упрямо ответила Раиса, а Марк продиктовал в микрофон:

– Беженец ни на один из краеведческих и лингвистических вопросов ответить не может. Где вообще ваш паспорт?

Раиса, как бы проснувшись от спячки, прошептала:

– Потеряла. Еще в 94-м, в бомбежке…

– Когда-когда? – сверкнул на нее очками Марк. – Вы что же, хотите сказать, что с 94-го года живете в Чечне без документов?

– Было удостоверение беженца. В лагере дали в Ингушетии.

– А где оно сейчас? Украли?

– Пропало.

– А сюда как приехали? У вас была виза?

– Да.

– А где же эта проклятая виза стояла, если паспорта нет?.. У меня на лбу, что ли? – разъярился Марк. – Как может быть, чтоб виза была, а паспорта не было?

Раиса, прикрыв глаза, тихо сказала:

– Паспорт был. В Москве сделали паспорт и визу, отдали водителю автобуса, он через храницы перевез, а потом мне не отдал…

– Что за ересь?.. Какой водитель какого автобуса? Я ничего не понимаю. Уточните, что она говорит, – попросил меня Марк и добавил: – И спросите, кстати, все ли у нее в порядке с психикой. Всякое бывает. Что-то совсем глупое несет.

Я тронул Раису за руку – она открыла глаза:

– Вот немец не понимает, что это за история с паспортом. Да и я тоже, признаться. Как это – паспорт был у водителя? Что за автобус?

Раиса бессмысленно смотрела на меня, повторяя:

– Ну, як же? Вот так, как было. Водителю автобуса чеченская диаспора дала паспорт, сказала, эту женщину – ну, меня – через границы перевезешь… А потом он паспорт мне почему-то не вернул, в туалете на бензоколонке меня оставил. Я вышла – а автобуса нема…

Марк потер налысо обритую голову, набрал номер и о чем-то тихо попросил, а в микрофон продиктовал официальный вопрос:

– Когда и где вы потеряли ваши документы?

– На войне. Мужа убили. По подвалам жила. Потом в лагерь посадили. В подвал. – Она всхлипнула и чмокнула пересохшими губами. – Били, насиловали, издевались. Потом в другой лагерь перевезли. Там еще хуже били, насиловали, издевались… Вся сива стала… Вот! – Раиса дернула себя за косичку и продолжала жестяным голосом раскручивать какую-то несусветицу: – Из лахерю бежали, в Новгород прибежали. Там жили, в мусорах копалися, оттуда в Москву перебралися, в подвалах ютилися, по помойкам рылися. Все в побеге, в перебехе, всех ищут, все без бумаг… В Москве незнакомые чеченцы помохли, купили паспорт, визу и сюда послали: «Езжай, говорят, Раиса, отдохни, ты много хоря видела»… Паспорт водителю дали, чтоб надежнее было. Я лично этого паспорта и в хлаза не видела… А водитель, хад, паспорт украл и уехал… Мафии отвез, наверно… – (Я вполголоса переводил сразу за ней, а Марк с опасливой настороженностью за ней следил, бормоча: «Боже, что за бред она несет?»)

В этот момент открылась дверь, под саксофонное хлюпанье кофеварки вошел Зигги и положил перед Марком на стол гибкую бумажку факса. Пока мы с ним перекидывались какделами и всехорошоми, Марк внимательно читал факс, и лицо его светлело от удивления. Зигги вышел, а Марк, не спеша сложив факс, прихлопнул его рукой, некоторое время сверлил Раису взглядом и наконец торжественно-зловеще произнес:

– Ну, вот и все. Ваша песенка спета, а дело решено. Негативно.

Раиса выпучилась на него (крысиный хвостик мелко задрожал):

– Что?.. Почему?.. Хто?.. – Она в ужасе смотрела то на Марка, то на меня, но я, тоже мало что понимая, пожал плечами.

– Вы, уважаемая сударыня, живете отнюдь не в Чечне, а на Украине, в Донецкой области, село Чутово, Красноармейская, 10. Вы – украинская гражданка. И визу вам выдали в Киеве, в немецком посольстве, 2 июня сего года. Сейчас двадцать первый век, все можно проверить, не выходя из кабинета… Так что вся ваша постыдная ложь открыта. А через пару часов мы получим и фотографии, которые вы там, на Украине, в посольство сдавали. Жаль, очень жаль, что отпечатки пальцев не берут у всех, кому визу выдают. Много легче было бы эти потоки контролировать и проверять. Да дурацкая демократия не позволяет, – добавил он мне. – Ну ничего, правда и так на свет выходит. У лжи не только короткие, но и кривые, слабые ноги. Теперь говорите, где ваш паспорт.

– Нету, пропал.

Марк злобно ощерился:

– Объясните этой женщине, что сейчас, когда все открылось, такое ребяческое запирательство уже не имеет никакого смысла. Нам известно, кто она. Вопрос депортации – дело времени. Лучше пусть вытащит паспорт. Для нее же будет лучше спокойно уехать домой. Если надо – мы ей и билет купим, и еще 100 марок карманных денег дадим на дорогу. Чего еще?

Я перевел, на что Раиса мотнула головой:

– Да нету, правда. Хоть обыщите, нету.

– Обыскать? – взвился Марк. – Вы хотите, чтобы вас обыскали?.. Очень хорошо. Выложите, пожалуйста, содержимое вашей сумки на стол!.. – приказал он ледяным тоном. – Я уверен, что паспорт там.

– Он шуткует? – спросила меня Раиса.

– Нет, не шутит. В экстренных случаях они могут это делать.

Раиса со вздохом начала выгребать из сумки мелкие вещи. Кошелек грозил соскользнуть на пол, я хотел поправить его, но Марк, крикнув:

– Не трогайте! Переводчик абсолютно нейтрален! Только я имею право! – через стол поворошил карандашом предметы. Блокнотик, тощая драная косметичка, ручки, красная и черная, заколка для волос, аптекарская резинка, бумажки, листки, затертые магазинные чеки… – А вон это что?.. Дайте сюда! – указал он мне на мелко исписанный лист бумаги, я подал, он пару секунд смотрел в него, потом поднял на меня счастливые глаза и торжественно сказал: – Знаете, что это?.. Это версия ее наглой лжи, вот что это! Сценарий, легенда, шпаргалка! Поглядите, разве я неправ?

И передал мне листок, где и правда мелким шпаргалочным почерком была написана вымышленная биография Раисы, а цифры, для более легкого заучивания, выделены красной пастой (обе ручки лежат тут же).

– Разве вы читаете по-русски? – удивился я его нюху, уйдя от прямого ответа.

– А вы даты посмотрите – рождение, школа, война… Совпадают с теми, что она говорит. Зачем человеку свои даты записывать? Он их и так помнит. Опыт показывает, что беженцы часто шпаргалки с собой таскают. Опыт, мой дорогой, опыт, – довольный собой, проговорил Марк (он на глазах становился дружелюбнее, что бывало с ним всегда, когда главная часть дела была позади).

– Я думаю, этот важный документ следует перевести, не так ли? – сказал я ему, указывая на листок.

– Совершенно верно. Вот вы и переведите. Лишний пфенниг никогда не помешает. Ну, дальше. Я уверен, что паспорт лежит на самом дне…

Раиса не двигалась, охватив сумку руками.

– Дайте сюда сумку! – приказал Марк.