Маша Трауб - Замочная скважина

– А почему ты нам ничего не сказала? – спросила тетя Рая.

– А что говорить-то? Мне-то какое дело?

– Это ее бог наказал. За то, что она меня с Маринкой из квартиры выгнала, – всхлипнула тетя Рая.

– Какой бог? – пожала плечами Ольга Петровна. – Просто несчастный случай. Но ей поделом.

– Нельзя так про покойницу, – одернула ее тетя Рая.

– Ей теперь все равно, а ты мучаешься, – сказала Валентина.

Тетя Рая опять всхлипнула. Весь этот месяц она уговаривала новых хозяев своей бывшей квартиры продать ей ее назад. В рассрочку. Те согласились. Тетя Рая плакала и благодарила. Она набрала пациентов и бегала по домам, не поднимая головы, стаптывая в кровь ноги, натирая мозоли – ставила капельницы, массировала, перестилала. Бралась за любую работу. Все откладывала. Оставляла деньги только на продукты для дочки. Про себя вообще забыла. Почернела, сгорбилась и запретила себе вспоминать сытые благополучные, хоть и тоже непростые, но по-своему счастливые годы, прожитые с Израилем Ильичом.

– Видно, судьба у меня такая, – сказала она соседкам, – пахать, не разгибаясь.

– Это не судьба, а дурость твоя и недальновидность, – ответила Ольга Петровна.

– Да, да… – не стала спорить тетя Рая.

– Я его люблю, очень сильно люблю! – плакала Танюша. Так ее давно никто не называл. Мама звала Татьяной, а сестра Танькой. Ласковое и нежное «Танюша» ушло вместе с детством.

– Ну и дура, – отмахнулась Светланка, которая повзрослела и стала просто Светой, или Светкой.

– Все равно он со мной будет! – опять зарыдала Танюша.

– С чего вдруг? Я видела, как он с Маринкой целуется.

– Неправда! – закричала Танюша.

– Не хочешь – не верь, – ответила Светланка.

Сестры по-прежнему жили в одной комнате. Танюша училась в восьмом классе. Светланка провалилась на экономфак и работала в деканате, чтобы поступить на будущий год. Ольга Петровна по этому поводу очень переживала. Она считала, была убеждена, что дочь должна была поступать на филфак или, еще лучше, в библиотечный. А пропуск года – бессмысленная трата времени. Ольга Петровна все больше страдала мигренями, всевозможными болезнями – неизлечимыми и сложно диагностируемыми. Тетя Рая приходила к ней, ставила уколы, которые не приносили облегчения и казались бессмысленными.

Рыдала Танюша по поводу Валерки. Тот стал красавцем, весь в мать, знал о своей красоте и гулял то с одной девочкой, то с другой.

Валерка окончил школу с серебряной медалью, которая была ему не нужна, и поступил в институт – легко, спокойно, как бывает с теми, кто этого совсем не хочет и кому наплевать. Экзаменаторы отметили уверенность абитуриента, его спокойствие и природное обаяние.

Танюша смотрела на него все так же, как в детстве – восхищенно-восторженно, – и переживала по поводу своей стандартной, ничем не примечательной внешности. Валерка на нее никакого внимания не обращал, зато на Маринку, которая выросла удивительной красавицей, заглядывался. Маринка вымахала, отрастила ноги, волосы и ресницы, умела делать телячий взгляд, порочный и невинный одновременно. В кого она такая уродилась – было непонятно. Точно не в мать. И совсем не верилось, что она была восьмиклассницей – она выглядела старше и очень гордилась своим «взрослым» видом.

Танюша часами рассматривала себя в зеркале, но никаких прекрасных черт обнаружить не могла и от этого ненавидела Маринку еще больше – за то, что той досталась небывалая красота. И вот теперь Валерка, ее любимый Валерка, целуется у подъезда с Маринкой (а до этого приводил в гости однокурсницу – тоже очень красивую девушку). А Маринка его совсем не любит – это Танюша знала точно. Маринка вообще никого, кроме себя, не любит. И почему ей все – и внешность, и Валерка, а Танюше ничего?

– Что ты в нем нашла? – спросила Светланка уже не в первый раз.

– А у тебя вообще никого нет и не будет! – выкрикнула Танюша сестре и уткнулась в подушку, заливаясь слезами.

Она знала, что это – запрещенный прием. Нельзя было обижать сестру, у которой действительно никогда не было мальчиков и с которой никто не целовался у подъезда – у Светланки даже перспективы такой не открывалось. Она только делала вид, что не переживает, но на самом деле очень комплексовала – Танюша это знала.

– Лучше одной, чем с Валеркой, – отрезала Светланка.

Танюша видела, что та обиделась.

Повзрослев, сестры отдалились. Они были совсем разными, хоть и выросли в одной комнате, ходили в одну школу, играли в одни и те же игрушки и носили одну и ту же одежду, точнее, Светланка носила, а Танюша донашивала. Но на жизнь они смотрели совершенно по-разному.

Светлана, тихая, умненькая, спокойная девочка, никогда не доставлявшая хлопот учителям и матери, повзрослев, обозлилась. На весь мир. Она не то чтобы ждала принца, но считала, что ей все должны. Есть такой тип сначала девочек, девушек, а потом женщин. Светлана была убеждена, что мальчик, юноша или мужчина должен положить к ее ногам дом, себя и все, что она пожелает. На меньшее она была не согласна. При этом взаимообмен она считала невозможным. Ей должны дать, а она благосклонно примет. Поэтому скоротечные, одновечерние встречи, во время которых Светлана честно предъявляла претензии, продолжения не имели. Редкие поклонники, скорее приятели, рассчитывающие на самый обычный студенческий скоротечный роман, испарялись, толком и не проявившись, не утвердившись. Шарахались от возложенных на них в первый же вечер ожиданий и какой-то тяжелой, давящей требовательности и уходили к более легким, смешливым, ничего не просящим, ни на что не рассчитывающим, хотя бы с виду, однокурсницам, готовым ехать на дачу, пить дешевое вино, танцевать и с легкой душой расставаться. Светлана корчила гримаску – не больно-то и хотелось. Ей они даже не нравились – один был недостаточно хорош собой, другой – недостаточно умен. То, что девушка должна очаровывать, привлекать, заманивать, она считала в корне порочным и неправильным и продолжала ждать «своего» мужчину. Подруг она так и не завела. Светлана была тяжелой на подъем, не хотела быть подружкой, которую взяли для друга, чтобы не скучал. И уж тем более она не хотела быть той самой «страшненькой» подружкой, флирт с которой зависит от количества привезенных бутылок вина. Светлана не хотела связей, она хотела любви и, главное, гарантий. «Или все, или ничего», – говорила она своим более удачливым знакомым, с которыми познакомилась во время экзаменов. Она их всех ненавидела. Всех, кто сидел на лекциях, в то время как она просиживала часы в душном деканате. Она не верила в справедливость и честность. Неужели, например, Ритка умнее ее? Нет, конечно. Зато ее папа дружит с деканом. Или Ленка? Вообще дура дурой. Но ее мама построила ректору гараж. Ни за какие коврижки она бы не поехала с ними отмечать сданную сессию. Унижаться – ни за что.