Олег Рой - Тайна

Стоя у подъезда, изумленно вытаращив глаза, за ней наблюдал дворник.

Но Оля пока об этом не догадывалась.

Лейтенант Пархотин постучал торцом папиросы по столу, закурил. Потом макнул ручку в чернильницу и быстро застрочил.

Что-то свербило в носу, как будто перышком щекочут. Заболевает он, что ли? Этого еще не хватало, сейчас как раз время горячее, дел – невпроворот, капитан будет злиться, если он свалится с простудой в самой середине недели.

Он досадливо посмотрел на задержанную, сидевшую на стуле перед ним и с любопытством вертевшую головой по сторонам. Заметив его взгляд, она тоже посмотрела на него. На какой-то миг ему показалось, что она знает про него все.

– Заболеете скоро, примите лекарство… Вам хворать-то нельзя, – вдруг улыбнулась девушка, словно читая его мысли.

«Наверное, я чихнул и сам не заметил, а иначе – откуда бы ей знать…» – подумал он, стараясь отогнать от себя подступившую оторопь.

Задержанная – Ольга Акимова, как она назвалась, была спокойной и какой-то безмятежной, что ему категорически не нравилось. Но дело ее было еще хуже – абсолютно непонятное.

Голова тяжелая, нос заложен, в отделении душно, и так целый день. А до обеда ой как далеко, да и с такой подозреваемой не светит ему скорый обед. Девчонка чудная какая-то, смеется и говорит что-то непонятное, как тут ей поверить? Но и не поверить нельзя, видно же, что не врет. Тем более что при ней никаких вещдоков не обнаружено. В общем, дело это ему категорически не нравилось.

– А почему меня забрали? – все так же улыбаясь, поинтересовалась девушка.

– Потому что дворник увидел, как вы по веревке спускаетесь из чьей-то квартиры. Что ему было делать? По городу только что прокатилась волна квартирных краж, и преступники пользовались таким же способом проникновения. Хозяева вечно форточки оставляют открытыми…

– Не по веревке, а на простынях, – возразила Оля.

– Это неважно.

– Я что, похожа на воровку? – обидчиво спросила она.

– Ну, дворник ведь не знал, как реагировать на подобную ситуацию, и отреагировал, как положено. И правильно сделал. А теперь нам надо во всем разобраться. Так что пока мы вас не отпустим.

– Но я же все разъяснила, – поразилась Оля, – мне надо домой…

Пархотин тяжело вздохнул, напустил на себя максимально суровый вид и, тоскливо взглянув на часы, начал писать. Потом строго посмотрел на задержанную, с лица которой не сходило какое-то мечтательное и упрямое выражение, и, откашлявшись, сухо сказал:

– Вы что же, утверждаете, что Николаевы насильно удерживали вас в своей квартире, заставляя заниматься, – он посмотрел в протокол, – приемом людей? Так я понимаю? Вы что же – врач?

Оля сделала неопределенный знак головой, значение которого Пархотин не понял, а потому рассердился.

– Отвечайте, как положено.

– А вы что, – громко расхохоталась вдруг Оля, – боитесь меня, что ли? В глаза не смотрите… Ничего я не крала.

Она почувствовала, что с ней что-то происходит. Почему она так громко смеется? Ведь ничего смешного в ее положении нет. Наверно, это порошки Валентины отходят, подумала она, вот и лихорадит…

– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос. – Пархотин устало потер переносицу.

– Ну, просто мне пришлось спуститься по простыне. Они не хотели меня отпускать. Они считали, что я должна еще помочь всяким их знакомым. Но я больше не могла там оставаться, – она улыбнулась и с легкой иронией взглянула на лейтенанта, – я совсем не понимаю, за что вы меня заарестовали-то. Это, наверное, какая-то ошибка? Мне нужно домой.

– А где вы живете?

– Ой, далеко отсюда… В деревне Лошаково. Это часов двадцать езды от Москвы.

– Девушка, я вас все-таки не понимаю. Чем вы там занимались у Николаевых? Вы знаете, что частный прием на дому – это незаконно…

Оля потупила голову:

– Ничего я такого не знаю. Только ничего плохого я не делала. Вы меня в преступлении обвиняете? У нас в деревне испокон веку к знахаркам ходят. А я даже и не ведунья никакая вовсе, а так…

– Давайте проясним другое. По вашим словам, у мужа Николаевой похитили деньги, а сам он пропал. А вы помогли найти его самого, а потом деньги. После этого остались на квартире и стали лечить? – поморщившись, произнес Пархотин. У него все сильнее начинала болеть голова.

Оля согласно кивнула.

– Так, – произнес он, как будто убеждая себя в чем-то, – ну ладно. Посидите тут, подождите.

Отсутствие снотворного действовало на Олю благотворно, с каждой минутой она все больше оживала и приходила в себя. Голова ее прояснилась, она чувствовала необычайную ясность внутри, душа наполнялась привычным оптимизмом, нервное лихорадочное веселье оставило ее. Ей казалось, что случившееся – всего лишь недоразумение. В скором времени все прояснится, и она будет свободна. Надо только собраться с силами и еще немножко подождать. Страсть как хочется увидеть своих, конечно, но ничего, она потерпит, раз так надо…

Пархотин вышел за дверь и некоторое время стоял, прислонившись к стене, размышляя, что ему со всем этим делать.

– Нет, сам я тут не справлюсь, – пробормотал он.

И действительно, не придумав ничего особенно остроумного, он решил отправиться к начальнику следственного изолятора.

Капитан Аверинцев, выслушав Пархотина, вытер лысину платком и тяжело вздохнул.

– Оставим девку пока у нас. И вызови этих Николаевых сюда, что-то она много подробностей об их жизни знает. Вообще-то, она не похожа на опытную воровку.

Пархотин почтительно наклонился и прошептал в ухо капитану:

– Эта Валентина, судя по всему, важная шишка. А ее муж вообще…

Капитан присвистнул:

– Ну, зови все равно. А может быть, эта девка… того… не в себе?

Пархотин пожал плечами. Он изо всех сил старался справиться с охватывающим его раздражением.

Несмотря на свою странноватость, девушка ему нравилась. Даже если она сумасшедшая, ему было ее жалко, и не хотелось, чтобы она пострадала.

Валентина Николаева, владелица квартиры, из которой выбралась его недавняя собеседница, держалась надменно, правда, беспрестанно курила одну папироску за другой.

«Но этого к делу не пришьешь…» – тоскливо подумал Пархотин.

– Вы знаете некую Ольгу Акимову?

– Первый раз слышу это имя, – раздраженно откликнулась Валентина.

– А вот она утверждает другое: говорит, что жила у вас больше месяца. К тому же дворник Михайлов видел, как Акимова вылезала из вашего окна на самодельной веревке, сплетенной из простыней. Как вы можете это объяснить?

– Ну, значит, раз я ее не знаю и она вылезла из нашего окна, то она квартирная воровка. По-моему, дело ясное, – с досадой выпалила Николаева, раздавив очередной окурок в пепельнице.