Олег Рой - Тайна

А спустя немного времени Ольга и вовсе впала в апатию, перестала разговаривать и вообще хоть как-то реагировать на окружающее. Разум ее отключился.

В июле 1942 года, как и предсказывала Оля, началась знаменитая Сталинградская битва, послужившая началу коренного перелома в ходе войны.

Через год после этого произошло танковое сражение на Курской дуге, началось освобождение страны и победный марш советских войск по Европе.

В майский день, когда кончилась война, Оля лежала в забытьи на полу своей камеры для буйных, на губах у нее была засохшая пена. Она уже два года не приходила в себя.

Вскоре ее, как негодный для экспериментов материал, перевели в другую больницу.

Петру, конечно, никто не сказал, куда увезли Ольгу. Более того, намекнули, что больше он ее не увидит, и сейчас она дальше от него, чем когда бы то ни было.

На первых порах новое горе придавило его, буквально не давало дышать. Он как-то вспомнил их давний разговор с Олей, когда он заявил, что, если с ней что-то случится, он, как Ромео, тоже не будет жить… Подумаешь, пара пустяков…

Петр горько усмехнулся, как давно это было, совсем в другой жизни. В той жизни он, наверно, так бы и сделал. А в этой надо терпеть и жить. Глядя на маленькую Олю, он твердо понял, что должен жить ради ребенка, ведь в этой крошке частичка его любимой Ольги. Надо вырастить ее… Надо набраться терпения и опять, и опять надеяться и ждать…

Собрав нехитрые пожитки и взяв дочку, он уехал на Дальний Восток. Это самый настоящий край земли. Петр надеялся, что хоть там он как-то сможет избавиться от давящей тени прошлого, да и про него забудут. А то ведь, не ровен час, – загребут в лагеря, даром что фронтовик, инвалид и единственный кормилец ребенка. Времена сейчас такие, что никого не жалеют. Совсем озверели люди…

А рабочие руки всегда нужны, и хоть у него и нет кисти – но зато есть сила и старание, есть то, ради чего надо жить.

Они поселились под Хабаровском, в селе Петровское. Хоть война и не коснулась этой деревни – все же она была расположена далеко от линии боевых действий, но многие мужики из нее ушли на фронт, да так и не вернулись. Поэтому сильного пола не хватало – в основном женщины, дети малые, старики да больные. И дел, соответственно, непочатый край – начать и кончить, как говорится.

А Петр и сам был рад работать как запойный и не думать ни о чем. Когда делом занят, то некогда думать-горевать.

Вскоре правление колхоза выделило ему дом на отшибе, пустовавший уже лет десять. Всех его бывших обитателей разбросало по миру, кто переехал, кто на войну ушел, да не вернулся, а кто и помер.

Когда Оле исполнилось семь лет, Петр устроил ее в местную школу. На вопрос о матери девочки он сказал, что она погибла во время бомбежки, а документы утеряны, и восстановить их нет никакой возможности: деревни и ее жителей больше не существует. Хорошо хоть, дочка чудом уцелела – была у родственников в дальней деревне. Такими историями в то время трудно было удивить кого-либо. Петру посочувствовали и больше с расспросами не приставали. А Оле, когда она подросла, Петр сказал, что мама жива. Просто война их разбросала. Но рано или поздно, они найдут друг друга. У девочки счастливо вспыхнули глаза.

– Я ее помню, – прошептала она, а Петя грустно усмехнулся про себя, вряд ли девочка могла помнить мать, слишком мала была. Но, видно, необоримое желание материнской ласки заставляло ее видеть, хоть и смутно, облик мамы.

Лишний раз отца она не спрашивала, но в душе истово ждала маму.

Кольцо Петр носил на правой руке – как женатый. Многие женщины в селе, оставшиеся без мужей, мечтали видеть его своим мужем – пусть и без руки, зато мужик хоть куда. Но он и не смотрел ни на кого, вежливо здоровался – и только. Про него шептались: «Живет один мужик, бобылем, нехорошо. Жена женой, да где она? Все ж таки хоть бы бабу завел…»

Но Петр не обращал внимания на такие разговоры и еще усерднее работал, загонял себя, чтобы сил на воспоминания и сомнения не оставалось. Спина болела – не разгибал ее от зари до заката, пахал, сеял, строгал.

Из-за такого рвения его бригада числилась в хозяйстве лучшей.

Спустя пару лет начальство, видя, как он легко и с охотой работает, водку не пьет и не балуется, да и сам не разгильдяй, решило сделать его бригадиром. А через пять лет ему предложили стать председателем колхоза. Петр, после некоторых колебаний, согласился.

Лариса, пригожая волоокая вдова, давно зазывно поглядывала на него. Да и он начал заходить к ней в гости – чаю попить да поговорить о житье-бытье. Душа его начинала оттаивать, в ней бродили какие-то смутные надежды на новую жизнь. Но вскоре все это прекратилось, он как-то разом очнулся…

– Здравствуй, Олюшка. – Петр вошел в хату и раскрыл объятия, чтобы подхватить дочурку на руки, как он обычно делал, но она не подошла, а продолжала сидеть, забившись в угол.

– Ты чего это? Аль обидел кто? – прямо спросил Петр. Он шагнул к ней и глянул через ее плечо.

Она рисовала – на картинке были изображены мужчина, женщина и ребенок – все трое стояли, взявшись за руки. У их ног сидела маленькая собачка.

– А это кто? – ткнул он пальцем в пса.

– Ты к Лариске ходил? – чужим голосом спросила Оля, не ответив на его вопрос.

– Ты кого это Лариской называешь? – вскинулся он на дочь. – Она тебе не подружка.

– Значит, верно, – вздохнула девочка.

– Нет, Оля, – тяжело вздохнул и Петр, – не к Лариске. Задержался после работы – Кузьмичу помогал лодку смолить. Ты пойми, не нужен мне никто. И соврал бы тебе, что, мол, не одиноко мне. Но и грустно, и одиноко, иногда хоть волком вой. Но не могу я, не лежит у меня к женщинам в селе душа. Хорошие они, работящие, замечательные, но не мои. Я свое сердце уже однажды отдал, и больше никому оно принадлежать не может. Или с ней, или ни с кем. Так и знай, и не сомневайся больше. Просто мама сейчас не может приехать к нам. Я тебе говорил, что судьба нас разлучила. Но она найдет нас. Она все видит , дар такой у нее…

Дочь мечтательно улыбнулась, а потом сказала:

– А к этой… ты больше не ходи. Мама вернется, ты верь. – Она нахмурилась, и ее отрешенное в этот миг лицо вдруг напомнило Петру лицо жены, когда она начинала видеть . Мурашки побежали у него по спине…

– Не буду, золотая, ты права, она обязательно вернется. – Он взял себя в руки и погладил Ольгу по голове. А потом неожиданно предложил: – А давай мы заведем собаку? Пускай живет, дом охраняет. Мы ее всему обучим. Это – пара пустяков…

– А я сама, сама буду за ней ухаживать, кормить и обучать! – в восторге закричала Оля.

В следующие выходные они отправились на рынок в соседний городок и купили лопоухого щенка, похожего на того, что нарисовала Оля.