Михаил Гаёхо - Мост через канал Грибоедова

Отойдя от картины в дальний угол, Носиков упал на пол и вскрикнул, словно от боли. Все обернулись в его сторону. Носиков быстро вскочил. «Вот, что-то случилось с ногой, – объяснял внимательным людям. – Споткнулся на ровном месте. Но ничего, все, кажется, в порядке, и кости целы». И пошел, притворно прихрамывая.

Мгновения, когда люди обернулись, оказалось достаточно. Старики исчезли, а над головами морских дев плыли три крупные рыбины, мерцая белыми животами.

P.S. Рыба, птица, сирена, русалка…

Как и сирена, русалка в далеком прошлом имела вид птицы с женской головой (русалка на ветвях сидит), но со временем ее облик претерпел изменения в известную сторону. То же произошло и с сиреной. Носиков видел в этой параллельности историй некий знак исторической правды, хотя и не знал, что в данном случае следует понимать под словом «правда».

P.P.S. Темный неоформленный образ…

Неоформленные образы Васи, Вани, Коли, Марины (друзей, знакомых и просто тех, кого встретил случайно – и вот остались в памяти) лежат в глубине той самой памяти или где-то еще, в неназванном месте.

И если навстречу идет Вася, (Ваня, Коля, или другой друг ситный, а может – и не друг, а совсем даже недруг), то упомянутый неоформленный образ всплывает из глубины, постепенно обретая форму и соответствие. И если образ как бы помечен дружеским знаком «плюс», мы говорим «здравствуй», а если – «сугубый минус», переходим на другую сторону улицы, якобы не замечая.

И (это если «плюс») вступаем в разговор, в обмен взглядами, добавляя к образу мелкие детали соответствия – морщинки, черточки, трещинки (а может, и не обращая внимания на детали, не дробя на мелочи ощущение целого, в котором, может быть, – суть).

Потом (когда так или иначе приходит время прощаться) образ снова погружается в свою глубину, где уже не виден среди толпы других неоформленных образов (Васи, Вани, Коли, Мартны).

А может быть, на самом деле в этой глубине был только один образ мужской, который, всплывая, становится Васей, Толей, Колей, и образ женский, подобным же образом определяющийся в мире (Марина, Даша, Тамара) – в разных лицах, но в чем-то единый.

Носиков задумывался над этим.

Носиков шел по музею и пел «Я свободен».

А то замолкал и погружался в мрачные мысли. И к тому, и к другому были причины.

Он пел беззвучно – в уме, и молчал в уме, потому что – музей. Шел, не зная куда, но думал, что идет к выходу.

И задержался у картины, автор которой, видимо, тоже боялся принести в мир изменения – наверное, имел повод.

На белом фоне изображено несколько разноцветных прямоугольников, серых, желтых, розовых. Прямоугольники длинные и узкие, как обрезки досок.

Четыре прямоугольника идут наискосок сверху вниз и слева направо: желтый, черный, зеленый и розовый. Прямоугольники не соприкасаются. Черный лежит между желтым и зеленым. Он тоньше других и более похож на жирную линию, чем на прямоугольник.

Три прямоугольника, серый, розовый и черный, идут наискосок слева направо и снизу вверх. Они частично перекрывают друг друга и расположены в верхней части картины.

Длинный голубой прямоугольник идет снизу вверх и слева направо, упираясь в верхний обрез полотна. Он проходит над прямоугольниками первой группы и под прямоугольниками второй группы. Поверх голубого прямоугольника лежит маленький розовый квадрат.

Общее количество прямоугольников на картине – десять (один маленький желтый прямоугольник не был описан, – впрочем, возникают сомнения в его прямоугольной форме).

P.S. Розового цвета в чистом виде, собственно говоря, нет на картине. Слово «розовый» использовано для обозначения трех различных цветовых оттенков, точное описание которых было бы слишком громоздким.

«Что-то такое и должно выходить из-под пера, чтобы ничего не потревожить в мире, – подумал Носиков. – И где-то еще здесь должен быть знаменитый “Черный квадрат”».

А вторая мысль была: «Почему русские художники не рисуют динозавров?»

– Я не только садист и маньяк, но, кажется, еще и клептоман, – бормотал Носиков покаянные слова и шел по улице. В кармане у него была коробка с детскими акварельными красками.

Носиков только что был в гостях по какому-то случайному поводу и там на комоде увидел эту коробку. В доме был маленький мальчик, который рисовал красками. Его рисунки висели на стене в коридоре и в других местах.

Носиков, когда был маленький, тоже рисовал красками и даже хотел стать художником. Но тогда же, в детстве, он бросил рисовать и с тех пор не брал красок в руки.

А эту коробку взял – протянувшейся непроизвольно рукой, – хотя спокойно мог такую же купить в магазине. Такова уж рисковая натура клептомана.

В магазин Носиков все же зашел, чтобы купить бумагу и кисточку, а дома принялся рисовать. Он рисовал динозавров – тех, которых знал по старому альбому художника Буриана. Чтобы не смешивать краски, Носиков каждого динозавра рисовал одним цветом. Они выходили у Носикова красными, синими, зелеными.

По неопытности Носиков не мог нарисовать большого, то есть в полный бумажный лист, динозавра. Он рисовал маленьких, для которых требовалось несколько коротких мазков, которые иной раз могли устроиться на бумаге более или менее приемлемым образом – дело скорее случая, чем умения.

Маленьких на листе помещалось много – иногда целая толпа ящеров, бегущих по листу справа налево

или в другую сторону.

P.S. Среди динозавров Носиков изобразил также гигантскую (два с половиной метра) птицу диатриму с птенцами.

P.P.S. Птицы, особенно некоторые, не многим отличаются от динозавров, тоже некоторых. Общими могут быть голос, походка, даже вкус мяса, как установили ученые. Клюв, прямой или крючковатый, впервые мы встретим у динозавров, и красивые яркие перья, хоть и непригодные для полета, и птичьи лапы с когтями.

P.P.P.S.

У этих летающих ящеров на затылке большой гребень, в этом особенность их силуэта.

Главное – чтоб была стена, а на стене – картина.

Носиков решил устроить вернисаж. Он выбрал место на набережной канала Грибоедова – у того спуска к воде, где однажды встретился со своими восемью нитголлохами, еще не зная, кто они такие. Теперь никто из них не мог даже во сне попасться ему на дороге. Носиков рад был этому, но было чем-то и грустно.