Галина Артемьева - Кто косит травы по ночам

Во время одного из своих визитов она и умыкнула хранящиеся у Иришки запасные Надины ключи от квартиры и дачи.

– Откуда же она узнала, что у тебя есть мои ключи?

– Да это давно еще, несколько лет назад, когда выяснилось, что мы подруги с тобой, она тоже у меня сидела, мы фотки студенческие разглядывали. А потом я, чтоб похвастаться, ящик стола выдвинула, где как раз альбомы лежат, и ключами твоими позвенела: вот как у нас все – полное доверие! Кто бы мог подумать! Ты уж прости меня! Главное, вспомнить бы вовремя правило: об отсутствующих не говорят! Это такой мне урок на всю жизнь…

– А сейчас про то, что я на даче, это ты специально для нее узнавала?

– Нет, тут все совсем не так получилось. Я позвонила тебе домой, поболтать хотела, обсудить кое-что было надо, а трубку Коля взял, говорит, мама не может подойти, занята. А мне, знаешь как бывает, позарез нужно было с кем-то хоть словом перемолвиться, иначе не знаю, что было бы. Коля твой такой хороший человек, спрашивает меня: «Как ваши дела, тетя Ира?» Мы с ним немножко поговорили про мои неважнецкие дела. Он и утешает:

«Не грустите, приезжайте к нам, мы будем очень рады». Я ему: «Да хоть сейчас!»

А он: «Сейчас не получится, мы с Лешей и папой улетать в Египет собираемся, вещи укладываем». – «А как же мама?» – говорю. Он так замялся, застеснялся: «Мама летит с нами… Как будто». – «А как будто и не летит?» – спрашиваю.

«Как будто на дачу едет!» – это он со мной так играть начал. Ну, я ж тебя знаю, ты у нас девушка непростая. Поняла, что хочешь ты инкогнито на даче побыть. Но ты мне так нужна была, ты не представляешь! Я на следующее утро тебе домой звоню – автоответчик. Набрала мобильный, а ты так зло со мной, как с врагом страшным. А я-то хотела тебе выплакаться! И вот после этого я пометалась-пометалась и позвонила Кате. Про свои беды ей рассказала, она мне умные вещи посоветовала, успокоила меня. Ну, я в конце разговора ей и брякнула:

– Вот, Екатерина Илларионовна, вы со мной так по-доброму, а Надя совсем зазналась, общается с высоты птичьего полета.

Все ей и выложила про Египет и дачу. Такие вот дела. Разве я могла такое представить! Хотя догадаться можно было, зная ее психическое состояние: сын взбунтовался, климакс в разгаре. Говорят, от этого со многими сплошные непонятки происходят. Обижаются на весь мир, виноватых ищут, жаждут наказать. А у нее тем более дом в соседнем с вами поселке, где Большого театра дачи. Ее мать – примадонна знаменитая была. Я у них один раз месяц тут гостила, это когда Димка еще маленький был, на следующий год после Португалии. Мы с ней ходили гулять, и я ваш дом показала: «Подруга лучшая здесь обитает». Имени твоего тогда не называла, да и ни о чем бы оно ей в то время не сказало. Но память у нее! Ум аналитический! Учуяла, значит, что это именно твоя дача, во как!

– Но я вот чего еще не понимаю. Ну, заявились они тогда к нам домой, чтоб напугать. У нас, мол, длинные руки, везде достанем. Кстати, напугали мастерски. Врагу не пожелаю. Здесь тоже она поработала на славу. Я уже почти уверена была, что у меня с головой что-то не то. Думала, может, болезнь Альцгеймера начинается. Только вот на второй этаж с какой целью она разбежалась?

– Да откуда ж мне знать? Или в раж вошла, когда тебя не обнаружила, или думала высказать тебе все, что накипело, разоблачить твои преступления, чтобы ты понимала, что именно совершила. И жила с грузом вины. А может, просто не сообразила, где ты есть, куда подевалась. Искать пошла. Потерпи – куда она теперь денется. Объяснит. Если сама знает ответ на этот вопрос.

Вот и распутался узелок! Облегчения не было. Слишком много всего обрушилось на нее.

Вроде бы живешь по-тихому, зла никому не делаешь, мечтаешь только о покое и тихом семейном счастье, а потом оказывается, что лишаешь покоя других, неведомых тебе людей, не замечаешь, какую боль причиняешь близким людям, не помнишь о долге родства и дружбы. Просто даже не думаешь, что это к тебе имеет какое-то отношение. И откуда это в ней, Надежде, твердое прокурорское сознание собственной правоты и непогрешимости? Всю жизнь себя обделенной и несчастной считала, а горя не знала, нужды не знала, оберегали все, пылинки сдували.

Не за что ее любить! Кому она хоть что-то хорошее в жизни сотворила? Только к детям своим и была добра по-настоящему. Да и то, кто знает, как дойдет до дела, не превратится ли она в Екатерину Илларионовну, отстаивая свое право на любовь сыновей? На свекровь за несколько простецких слов взъелась, аж до сих пор внутри печет, а что с ней будет, если невестка не понравится? Что ж это за круговорот дерьма в природе бесконечный? Неужели иначе никак нельзя?

Стыд ее мучил такой, что даже слез не было для размягчения души.

– Ир, давай ты мне по-честному всегда будешь говорить, где и кого я обидела, если что узнаешь. Я не обижусь. Я просто многого еще не знаю, оказывается. И с тобой – я даже не подозревала, что тебе может быть плохо. Ты такая благополучная всегда, самодостаточная. Все тебе завидовали, все к тебе прислонялись. Ох, ну и свинья же я! Других людей осуждаю, как будто я им судья. А о себе – хоть бы раз задумалась!

– Да оставайся ты какая есть, чего уж. Жива-здорова, крыша не съехала после Катиных гостеваний, и радуйся. Разберемся потом по ходу пьесы, кто в чем перед кем виноват.

Иришка резонно принимала Надино покаяние как реакцию нервов на пережитое. Надо как следует наесться, выспаться, нагуляться поутру по сонному лесу, по шуршащим листьям. А то скоро снег выпадет, ни одного даже прошлогоднего листочка не увидишь. Утро вечера мудренее. Сон – благодать. Не всякому даруется.

– Ирка, представляешь, не смейся только! Я – княгиня! Или княжна! Стопроцентно кто-то из них. Мама моя – точно княгиня! Ой! Я же рюкзак на втором этаже у Питика забыла, там все. Прочтешь – поверишь!

Надя упоенно рассказывает подруге о своем открытии.

Они бредут вдоль медленной осенней речки, скучливо отражающей серебристо-стальные облака. Снег вот-вот пойдет. А кое-где все-таки бьется маленькая зеленая травка. Рябина краснеет-полыхает.

Кроткая земля. До слез кроткая. Все претерпевает. Не ропщет. Одно племя человеческое выводит другое под корень. Семя Каиново не перевелось. Сжирает его, ищет выхода ненасытная жажда мести невинным и ничего им не должным братьям. Немыслимые пространства заливаются кровью непонятно за что воюющих людей. И только безответная земля остается вечной. Она – тайна. Она – смысл.

– Вот я тебя сейчас тоже повеселю! Ты спала еще, я с Екатериной Илларионовной беседовала. Лежит загипсованная в клинике. Счастливая, просветленная. «Все, – говорит, – правильно я рассчитала» (рассчитала она, представляешь!). Радость у нее: Димочка примчался, вызвался ночами у нее дежурить. Спать будет в ее палате. Каждую ночь под маминым присмотром! Два месяца – как минимум. А там, глядишь, и вовсе одумается. Она мать, она верит.