Вячеслав Панкратов - Двести лет рода

В конце восемнадцатого века дворянка и помещица Мария Мальцева строит в городке Дятьково между Брянском и Людиново хрустальный завод, который начинает выпускать стеклянные изделия с алмазной «венецианской гранью», затем ее сын Иван Мальцев развивает в этих местах целую сеть полотняных, сахарных и стекольных производств. Дела на демидовских заводах идут не слишком хорошо, так что к 1812 году приходится даже ввести на них государственное управление (уже в те времена государство вмешивалось в дела частной собственности и олигархов!), однако, к сожалению, это еще больше ухудшает положение предприятий. Но в 1820 году Иван Мальцев выкупает у Демидовых все их владения в этих краях вместе с заводами, рудниками, деревнями и приписными крестьянами (как утверждают современники – за карточные долги), – и для этих мест начинается новая эпоха Мальцевских заводов, превратившая их к концу девятнадцатого века в целую промышленную область, охватившую своими фабриками и производствами Брянскую, Смоленскую, Орловскую и Калужскую губернии.

Только что закончившаяся война с Наполеоном показала необходимость развития дорог и промышленности в России, а это было невозможно без резкого увеличения выпуска качественного металла, и Мальцевы, как и Демидовы, приглашают к себе на работы и с Запада, и с Урала опытных специалистов: печников, литейщиков, кузнецов и углежогов, для обжига древесного угля, без которого в то время была невозможна выплавка качественных чугунов и сталей.

Именно таким специалистом-углежогом и был старший Яков по фамилии Зинуков (в простонародье – Зинин сын), который приходился Анне прапрадедом, а Альке и Рите прапрапрадедом. И был тот Яков хоть и из ремесленного сословия (высокородным давали фамилию Зиновьевы), но не так уж прост, поскольку не захотел селиться близко к самому Людиново, где было много начальства и все дороже, а взял землю и подряд на порубку леса подальше от заводов, в глубине березовых, дубовых и сосновых лесов, полагая, что подальше и свободы больше, и поборов меньше, зато – прямо на реке и лес – рядом. Хутор они назвали по имени реки, Волынь. Уж не с того ли, древнеславянского Галицко-волынского и Туровского княжества, с юга Белоруссии и севера Украины пришло это название, закрепляя в памяти людей корни их родовых начал в названиях новых поселений?..

…Первое, что начал Яков с друзьями, едва построив землянки для себя и людей, – лепить из местной глины кирпич и строить «погуды»: длинные, как тоннели, горизонтальные печи для обжига древесины, куда возы со стволами деревьев могли свободно въезжать и выезжать, разгружаясь и загружаясь прямо в печи. Эти погуды сохранились до середины двадцатого века, их девочкой видела даже Анна, и, если бы не Отечественная война с фашизмом, может быть стояли бы еще до сих пор.

Когда погуда заполнялась лесом полностью, входы в нее закладывались кирпичом, замазывались глиной, а стволы поджигались и медленно тлели, пока из них не выгорали все вредные примеси (сера и фосфор). Затем въезды разбирали, готовый уголь вывозили из печи и отправляли на заводы для выплавки чугуна, как материал не менее ценный, чем сама железная руда, потому что самый качественный чугун получался только при плавке на древесном угле.

Так началась жизнь на Волыни: рубили вековой лес, пахали землю, сажали рожь, лен и гречиху, охотились на зверя и птицу, продавали уголь, строили дома, – лес и земля давали все, что было нужно, оставалось только трудиться. Вскоре женился и завел семью старший сын Якова – Стах (Евстахий), а чуть позже и младший сын Яков построил себе уже каменный дом, а далее – как в библии: «Адам родил Сифа, Сиф родил Еноса, Енос родил Каинана» …К середине века на уже освоенные земли приехали родственники старшего Якова, Тереховы, с друзьями и детьми, и хутор укрепился новыми семьями. Богата земля Российская людьми, когда правители не слишком мешают жить…

У Стаха родилось шестеро детей: Игнат, Стефан, Филипп, Василий, Гавриил, Алексей, у Якова второго – известно двое: Тимофей и Алексей, но уже у внуков первого Якова рождались сыновья и дочери, и всех их надо было как-то различать. И различали их, как делали издревле, по родителям: от Стаха – Стаховы дети, от Якова – Яшины. Так в хуторе появились две ветви и две будущие фамилии: Астаховы и Яшины, и хотя вначале Яшиных детей было чуть меньше, зато ветвь Астаховых компенсировала Яшиных с лихвой: Стефан родил пятерых, Игнат родил шестерых, Гаврила – еще шестерых, Василий – уже восьмерых, а Алексей так вообще – десятерых. Впрочем, и Яшины дети не отставали: у Якова Яшина (Якова второго) только от двух сыновей Алексея и Тимофея родилось шестнадцать внуков, а сколько точно у Якова было сыновей и дочерей доподлинно неизвестно: ни писцовые книги, ни церковные этих данных не сохранили.

…Хутор разрастался на глазах вместе с мальцевскими заводами, а заводы трудились и развивались в соответствии с промышленной революцией, и хотя были здесь и волнения рабочих, и подавления крестьянских бунтов перед отменой крепостного права, даже вызывались войска (крестьяне не хотели отмены крепостного права, считая, что эти господа опять что-то придумали для угнетения народа!), но лафеты и ядра для пушек в Крымской войне, рельсы для первой в России Николаевской железной дороги, первые грузовые паровозы, стальные фермы вокзалов и мостовые конструкции Санкт-Петербурга, первый московский водопровод, первые пароходы, плававшие по Волге, Днестре и Днепру, первые локомотивы, вагоны, эмалированные ванны и раковины для знати, чугунки и сковородки для простых людей, – все это развозилось и расплывалось из Людинова и Сукремли по России до Архангельска, Крыма и Астрахани.

В середине девятнадцатого века Мальцевы владели целой промышленной империей в двести сорок тысяч десятин земли, сто семь заводов и фабрик, не считая подсобных производств и карьеров, и трудилось на них около ста тридцати тысяч рабочих. С середины века в Людиново уже действовала большая парадная Казанская церковь в классическом стиле, заложенная еще последним из Демидовых, с первым и единственным пока в России и Европе хрустальным иконостасом, отлитым и граненым в Дятьково; при ней существовала церковная школа, большая библиотека и общество любителей церковного пения.

Ближе к концу ХIХ века уже половина Людинова стояло в каменных зданиях, работали школы, построена городская гимназия и техническое училище при заводе, в округе между заводами через леса были проложены собственные железные дороги, а между Сукремлью и Людиновым прямо по тракту (или по «большаку», как здесь говорили) ходила паровая машина – сухопутный паровоз (дивись Европа!) и возила за собой вагоны с людьми и грузами. К этому времени в Людиново уже насчитывалось более десяти тысяч жителей, а в хуторе Волыни с Астаховыми, Яшиными и Тереховыми, судя по переписи, проживало уже «сто девять человек взрослого населения». Детей, как видите, еще не учитывали по причине их военной и налоговой непригодности.