Алан Брант - Назад дороги нет. Часть 1

«Вот же ублюдок! – рассерженно подумал мальчик. – Когда-нибудь он непременно за это поплатится!»

Оливер огляделся, с паникой замечая, что ни Ника, ни Генри нигде поблизости не было видно. Рассеянным движением он почесал затылок, пытаясь собраться и логически подумать, где они могут быть в этот момент.

Последнее, что Оливер помнил перед тем, как потерять сознание – это мерзкую рожу Тома и то, как он сам с силой вцепился в его жирные патлы, с одним-единственным желанием оттащить того от Генри. Сердце мальчика быстро застучало в груди, стоило только вспомнить решительное лицо друга и его тёмные глаза.

«С ним всё в порядке», – сказал себе Оливер, хотя и сам не очень в это поверил, а затем не придумав ничего получше тихонько позвал:

– Генри?

Ответом ему послужила тишина, Оливер замер, прислушиваясь, выискивая глазами малейшее движение. Ничего. Только вдруг по дверце шкафа застучали сильнее. «Его спрятали в шкафу?!»

Оливер тут же резко вскочил, не сдержав стон боли, положил ладонь на живот. Он болел настолько сильно, что мальчику казалось, будто ножом резали его внутренности. Прихрамывая и морщась от болезненных ощущений, мальчик доковылял до шкафа, дрожащими руками открыл его и испытал какое-то лёгкое разочарование, когда оттуда вместо Генри вывалился Ник.

Лицо его было опухшим и покрасневшим от слёз, возле носа виднелись следы засохшей крови, а правое ухо довольно сильно раздулось и выглядело намного больше левого.

– Оливер! – громко воскликнул Ник, не сдерживаясь, всхлипнул и крепко обнял мальчика. Так сильно, что тому на одно мгновение почудился треск собственных костей. Оливер, сдерживая очередной болезненный стон, погладил друга по макушке, мысленно укоряя себя. Ник был его лучшим другом очень долгое время, так почему же за Генри он сейчас переживал намного сильнее?

«Всё потому , – мысленно попытался убедить себя Оливер, – что его отделали намного сильнее, чем Ника или меня. Он, может быть, сейчас вообще при смерти, и поэтому я так сильно переживаю».

– Оливер! – снова воскликнул Ник, отстраняясь и потирая нос. – Я пытался…

– Где Генри? – перебил его мальчик, не дав договорить. В глупом порыве он заглянул Нику за спину, в открытый шкаф, словно надеялся там увидеть друга. – Ты знаешь, где его могли закрыть?

Ник посмотрел на него и неуверенно дёрнул плечом, задумчиво нахмурив брови.

– Я плохо помню, – медленно сказал он, – но, кажется, когда я сидел в шкафу, шестёрки говорили что-то про каморку для швабр.

– Тогда пошли.

И не дожидаясь Ника, ни капельки не волнуясь, что может кого-то разбудить или быть пойманным кем-то из воспитателей, Оливер рванул к выходу из зала.

До каморки они добрались быстро, не встретив ни одного препятствия. Было давно уже за полночь, и, вероятно, все, даже воспитатели видели уже десятый сон. А когда мальчики распахнули дверь, то оцепенели, во все глаза уставившись на безжизненную фигуру Генри.

– Вот же конченые отморозки! – потрясённо выдохнул Ник, с тревогой рассматривая их нового друга, и Оливер, не находя слов, мысленно с ним согласился. Он чувствовал, как его заполняет огромная ненависть, направленная на Тома и его шайку.

На Генри было больно смотреть. Он лежал на грязном полу и, казалось, даже не дышал. Все его лицо распухло и раздулось. Сломанный нос посинел, правый глаз сильно заплыл, отчего его почти не было видно. Губы были разбиты, а на подбородке засохли бурые разводы крови. Волосы мальчика были обстрижены настолько неровно, что клочьями торчали во все стороны.

Оливер сделал неуверенный шаг, потом ещё один и, решившись, опустился на колени перед Генри, пока Ник продолжал топтаться у него за спиной. Но Оливер в этот момент и думать о нём перестал. Потянувшись, он осторожно положил ладонь на лоб Генри и тут же отдёрнул свою руку. Кожа мальчика словно пылала огнём.

Оливер сглотнул, он ни черта в этом не понимал, но был уверен, у Генри начался жар. Мальчик задумчиво нахмурился, пытаясь придумать, как им поступить дальше. Волна страха и беспокойства за друга полностью охватила его. Он снова потянулся к нему, ловя себя на желании дотронуться до его кожи, ощутить под своей рукой его пульс, убедиться, что сердце его бьётся, и останавливаться не собирается.

Но тут Генри, словно почувствовал их с Ником присутствие. Он перехватил руку Оливера, с силой её сжав, распахнул один глаз и невидящим взглядом уставился на него. На секунду они встретились глазами, и Оливер замер. Дыхание его перехватило, сердце гулко застучало в груди, он ощутил необъяснимое волнение, а кожа в том месте, где её касался Генри, казалось, тоже начала гореть.

– Ге…Генри, – запнувшись, позвал он друга.

Оливер робко потянулся к нему второй ладонью, легонько дотрагиваясь до его щеки. Генри тяжело и очень часто задышал, пробормотал что-то совсем неразборчивое и, выпустив запястье Оливера, уронил свою руку на пол, снова впадая в беспамятство.

Оливер глубоко вздохнул, чувствуя ещё больший страх за друга. Он оглянулся на Ника. Тот нерешительно замер в дверях, обеспокоенным взглядом смотрел на Оливера, как и всегда ожидая, когда тот примет важное решение, как им поступать дальше. Он всегда так делал, ещё с самого их знакомства взяв на себя роль верного помощника, а Оливер и не пытался как-то это изменить.

– Иди сюда, – сказал он Нику. – Поможешь мне поднять Генри. Мы отведём его к Уэнди.

Комната медсестры находилась на первом этаже, рядом с медицинским кабинетом. Это была маленькая, тесная, но на удивление уютная комнатка, с мягкой кроватью, застеленной стареньким сиреневым покрывалом и небольшим стеллажом, полностью заполненным любимыми книгами Уэнди. Оливер часто проводил время в комнате медсестры, где, сидя на её кровати, они болтали о разных пустяках. С тёплой улыбкой она слушала его рассказы и мечты, говорила ему, что у него всё обязательно получится, или же читала ему свои любимые захватывающие истории. Она была доброй, милой, и очень красивой. Оливер не раз замечал, как многие мальчишки восхищённо провожали её глазами, а уроды Том, Донован и Шкаф, не таясь громко обсуждали, как и где поимели бы её.

Однажды, услышав один из таких разговоров, Оливер, не сдержавшись, набросился на них, и Том вывехнул ему руку, но Оливер ни капельки об этом не жалел. Он любил Уэнди. Да и как её было не любить? Когда она входила в комнату, казалось, что вместе с ней внутрь проникает радость и тёплый, солнечный цвет. Всё преображается и будто бы становится лучше, чем есть на самом деле.

Уэнди носила форму медсестры, подчёркивавшие её ладную фигурку, свои золотистые кудри закалывала заколкой бабочкой, а её голубые глаза сияли неподдельной теплотой. Оливер любил её, но его любовь была не такой, как у многих. Эта любовь напоминала чувства младшего брата к старшей сестре или сына к матери. В своих мечтах мальчик мог себе позволить думать о том, как он, Ник и Уэнди сбегают из приюта, и живут в маленьком домике на берегу моря, не заботясь ни о чём на свете. До чего замечательной была бы такая жизнь!