Александр Бунин - Огурцы растут ночью

Приведённые аналитические выкладки истинны, разумеется, лишь на начальной стадии праздника, стадии относительной трезвости. Потом хаос становится неуправляемым, стирая грани между разумным и вечным, желаемым и недопустимым.

Можно бухать и одному. Не возбраняется познать себя и с этой стороны тоже. Однако, утром придётся ужаснуться килограмму исходящих вызовов. Там будут телефоны известных, неизвестных, случайных, настоящих, бывших и будущих. Большинство массажных салонов в радиусе ста километров от места дислокации тоже, оказывается, провели тревожную ночь. Это ты с извращённым наслаждением бросал пить до рассвета, потакая душе, жаждущей тела.

Иногда утром бывает стыдно. С каждым может случиться. Но даже неполный стакан снимает чувство стыда без остатка, и ты снова в гармонии с собой, и лишь старомодная вежливость слегка отравляет жизнь.

Можно и не пить одному. Зависит от многих факторов и свойств беспокойной натуры. Но для себя надо решить: есть ли смысл оттачивать навыки, которые тебе никогда не пригодятся? Ум людей, желающих впасть в совершенство, слишком ленив, чтобы достичь его.

Хуже всего нормальному человеку, конечно, в гостях. Каких-нибудь противно-официальных. Сиди и жди, пока нальют. А все такие медленные. Здесь нормальному человеку нужна страховка: две чекушки и яблоко. Одна выпивается в такси по дороге туда, другая дополнительно в процессе собственно гостей, чтобы соблюсти шаткий паритет с остальными элементами общества.

В гостях нормальному человеку танцевать не стоит. Во время незначительного тура вальса можно легко снести бо́льшую часть поголовья приглашённых, подвергнув внутреннему расстройству синонимический ряд трезвых людей. Берегите обувь, господа. Не елозьте ею по паркету. Приглашённый пьёт до дна!

Сколько б вы не взяли водок для вашего торжества, всё равно не хватит. Независимо от количества пьющих. Почему так происходит неизвестно, но так происходит всегда. Все выведенные мною закономерности, основанные на моей же «Теории абсолютного Брамса», с грохотом разбиваются об действительность в лице наглых лиц моих же товарищей. Они формул не знают, они просто пьют, получая душевное наслаждение. Несостоятельны теории, постулаты которых не подтверждаются практикой.

Пить надо начинать часов в 16. Время года роли не играет. Да и вообще никто и ничто никакой роли не играют. В 16 и всё тут. Стол должен быть полностью готов к нашествию, чтобы не рыскать потом по всему периметру за какой-нибудь завалящей вилкой. Вилки, желательно, вообще исключить из обихода, поглощая еду разнокалиберными ложками. Со временем приноровишься и поймёшь все преимущества этого замечательного столового прибора, именуемого иногда и «веслом». Закуской злоупотреблять не стоит. Это аксиома.

Первые два по полстакана пролетают МИГом. Промежуточный пик достигнут и флаг на нём водружён. Музыка воспринимается теперь более глубоко и остро, открывая тайники, в которых раньше не бывал. Pink Floyd и King Crimson обрастают новыми подробностями.

Когда в топке по полкило, начинаешь заново узнавать друзей, хотя вы знакомы с детства и из-за стола не вылезаете уже десятки лет. Оказывается, они изменились и продолжают меняться. Они стали добрее, спокойнее, рассудительнее. Не настолько рассудительнее, конечно, чтобы отказаться от привычек, которые другие люди почему-то считают вредными. Разговоры приобретают океаническую глубину, бесспорные теории подвергаются сомнению, имена политиков приобретают оттенки явного неуважения и амикошонства. И все проблемы уходят, и все трудности преодолеваются легко, души раскрываются с хрустальным звоном и прибегают серебряные кони, чтобы сказать нам: «Водяра is over!».

Как «is over?». Какого хера «is over?». Что она себе позволяет? Срочно найти! Найти и обезвредить! Найти и уничтожить!

Всякая правильная пьянка заканчивается продолжением. Это и есть happy end. Но алкоголь не появляется из ниоткуда. За ним нужно идти, бежать, ползти, или ждать когда принесут. Последнее долго, неопределённо и весьма сомнительно.

Тогда без ложного стыда из постелей вынимаются знакомые и незнакомые соседи (поквартирный обход), поднимаются по тревоге все граждане, имеющие хоть какое-то отношение к медицине – считается, что у них дома должен быть спирт, даже если они уже двадцать лет работают учителями истории в Пензе. Группа захвата двигает в кожный диспансер на Чехова – там отказов не бывает. Ресторанные «вратари» тоже всегда рады помочь, но у них дороже. Помогают иногда и «уголок» у «Националя», таксисты и водители поливальных машин (в сезон). Иногда вместе с водкой в дом попадают и девушки, которых мы не помним, но мы им, видимо, когда-то нравились. Мы люди простые, клипсов не носим.

А сколько фантазии! Какие невероятно слезливые сочиняются истории, чтобы заполучить водку в нетерпеливые разгорячённые руки. Нас по очереди забирали в армию, строго через день у нас рождались дети, принося в копилку сборной по литру с каждого первенца. Мы встречали и провожали неожиданную родню со всего света, женили всех подряд, разводились, вызывая у людей сочувствие и даже истинную скорбь. И чем фантастичнее были сценарии, тем охотнее нам верили трезвые горожане. Или делали вид, что верят…

А потом стаканы прекращают свой бешеный круговорот, извилистые окурки в шпротных банках начинают пахнуть значительнее, сквозь шторы бьёт ядовитое солнце, и наступает утро. А вместе с утром приходит и похмелье. Печальное очарование обречённости. Тревожное крещендо.

Похмелье – вещь тонкая. Как жало пчелы. И столь же болезненное. Культурный невроз. Для похмельного человека земной шар гораздо круглее, чем для обычных людей, и совершенно другой масштаб гравитационных сил.

А как обострены с похмелья все чувства! Как кипит разум, возмущённый отсутствием влаги! Ты готов доказать все теоремы тысячелетия, открыть новые земли, написать Нобелевский роман и возлюбить всех женщин Вселенной по два раза. Безжалостный случай.

Но так же и беззащитен человек с похмелья. Как тих и скромен он, проводя бледными сухими пальцами по припухшим глазам и колким щекам. Сколько неги в нём, сколько надежд на ласковое будущее, обрамлённое лёгким бензиновым бризом и коктейлем «Таран». Какая готовность подать руку даме, выходящей из троллейбуса и снять с дерева плачущего котёнка.

Утренний алкогольный дебют – материя эфемерная, умственная, философски и математически сложная.

Процесс опохмеления неспешен, светел и радостен, но немногим удаётся в полной мере ощутить эзотерический люфт между собственно опохмелением и пьянством, всегда стоящим с горящими глазами у края стола.

Совместное опохмеление ведёт к погружению в запой. Это жестокий закон Ома и беспощадное правило буравчика. Запой – вещь многотрудная, открывающая человеку всю сумрачность бытия. Это душные ночи в беспамятстве, это липкие дрожащие руки и тонкие кривые губы, это абстинентная истерия и граффити на обнажённом сердце, это состояние устойчивого нервного напряжения. Это самоубийство без летального исхода. Самоубийство, которое ты из последних сил можешь отменить, либо рухнуть в иную жизнь и вернуться позже, если повезёт. Мы прожили тысячи жизней, не отбрасывая теней. Воскресая, мы смотрели на мир удивлённо, осторожно, сомневаясь в правдивости чувств и предметов…