Максим Забелин - Штурм России

Лагерь, в котором жила съемочная группа, белел выгоревшими крышами фургонов. Между ними передвигались полуголые загорелые люди с добрыми, как у чеширского кота, улыбками. Они именно передвигались, потому что ходьбой эти странные движения назвать было нельзя. То по диагонали, то прямо – по шахматным правилам. Чуть в стороне расположился автобус: передвижной комплекс с аппаратурой, рядом – на автомобильной раме с широкими колесами – кран с корзиной для оператора.

Все повторялось. Бывает так, что где-то за пределами сна ты понимаешь: неправда, иллюзия, но краски и образы настолько реальны, что все, кажется, происходит на самом деле.

Водитель машины, кучерявый и желтозубый, сигналил, приветствуя всех вокруг, взмахивая в окно красной рукой. Густав тоже улыбался, скорее из вежливости. Перед ним вдруг, прямо по лобовому стеклу, поползли строки, которые он увидел в какой-то местной газете: «…почти вся съемочная группа из России. Исключение составляет лишь один наш соотечественник – настоящий профессионал, который приглашен с Государственного телевидения в качестве консультанта. С его помощью программа, конечно, приобретет завершенный вид и получит художественный смысл…»

Машина остановилась, зашипел воздух в тормозных цилиндрах, и Густав спрыгнул на землю. Он шел на свое рабочее место, в автобус, подчиняясь общим правилам, принятым в этом сне, прямо, строго направо, по диагонали, еще две клетки и он уже рядом. Вот – маленький стол, на котором громоздились монтажные контроллеры, а сверху висели мониторы. Один из них работал постоянно, на нем бежал тайм-код прямого эфира. Щелчок. Еще раз.

Он снова шел на рабочее место и смотрел по сторонам на знакомые лица охранников, рыжего техника и упитанного мужика из режиссерской группы. Он шел, осознавая, что он не должен быть здесь, что здесь – сейчас самое опасное место. Две клетки вперед… Его, конечно, уже хватились, ему звонили, но он отключил телефоны. Одна направо…Может, к нему даже приезжали домой, но так и не нашли. Две по диагонали. Вокруг улыбки и улыбки, но уже не такие добрые. Когда он превратится для них, или уже превратился, из просто не пришедшего пару дней на работу сотрудника, не самого важного, без которого вполне можно обойтись, в человека, которого будут искать беспрестанно, методично, проверять каждый след, который он мог оставить? Сколько времени у него есть, чтобы бросится отсюда стремглав, пока его не схватили? Тяжелое чувство охватило Густава, но он продолжал двигаться, как и все остальные, по странной закономерности, управляемый свыше неведомыми и могущественными игроками, разыгрывающими эту партию. Его охватило неприятное чувство, он вдруг понял, что от него ровным счетом ничего не зависит и его фигура может быть в любой момент разменяна.

Границы лагеря разъехались. Остался только кран, который делал над всем полем широкие «проезды», а из корзины оператор выкрикивал одну и туже фразу: «Прямой эфир подделать невозможно!». В этот момент Густаву прямо на лицо опустился огромный указательный палец, перекрыв видимость и частично дыхание, а за ушами ухватили большой и средний. Он быстро поднялся в воздух и совершил стремительный перелет на другую позицию. Вновь получив способность видеть, он обнаружил на соседней клетке таможенника, который прекратил ставить разрешительные штампы и грубо спросил:

– Как твое имя? Что в дипломате?

– Я – брат Густав, – отозвался главный герой этого необычного сна, – у меня там только Библия.

– Не верю. Открыть!

Густав начал копаться с замком, тщетно пытаясь вспомнить шифр. Цифры ускользали от него, колесики останавливались на каких-то непонятных символах, которых там никогда не было.

– Открыть! – повторил таможенник багровея, за его плечами, перешептываясь, стали толпится какие-то люди в однообразной спортивной одежде.

– Я сейчас, – процедил Густав, отступая.

– Все, что вы ищите, – сообщили у него из-за спины, – Он переложил ко мне.

Густав обернулся, перед ним стоял Гёйсе. Одет он почему-то был в гавайскую рубашку и шорты, на голове – соломенная шляпа, а глаза скрывали зеркальные очки. Слова он произносил безо всякого акцента, прибегнув, на сей раз, к помощи эстонского языка. Одной рукой он приобнимал Наташу в синем платьице, а другой еще какую-то девицу в камуфляже и боевой раскраской на лице. За спиной проповедника стояло несколько толстых овец, которые настойчиво блеяли.

– Это моя мама, – сообщил Гёйсе, прижимая к себе девицу и широко улыбаясь. Мама в ответ на это криво усмехнулась и достала откуда-то из-за спины знакомый увесистый пакет, который неимоверно ловко, даже как будто сквозь Густава переправила на таможенный стол.

– А-а-а! – восторженно взревел таможенник, – Все изымается! Деньги пойдут на защиту государства, – и он швырнул пакет через себя, прямо в толпу зевак, над головами которых развевался алый транспарант: «Коммунизм побеждает в хоккее».

Они сразу же включились в борьбу за пакет, толкая друг друга плечами. Густав рванулся к ним, чтобы все вернуть, но уперся грудью в леерное ограждение. Таможенник оттолкнулся и поехал задом к группе охотников за чужими деньгами. В руке у него уже был свисток, который он поднес ко рту и прерывисто свистнул. Народ расступился, но вместо пакета на ровной поверхности оказался черный предмет. Это была шайба. Пока Густав оторопело смотрел на нее, таможенник вновь свистнул, и игра началась снова. Вдоль борта, у которого стоял Сирман, закружили хоккеисты, на майках и шлемах у них было написано: Добро пожаловать в СССР.

В этот момент он проснулся, широко открыв глаза и глядя в темный потолок. Минуту приходил в себя, и только после, окончательно поняв, что привидевшееся – лишь дурной сон, глубоко вздохнул. На соседней кровати умеренно и ровно храпел его новый знакомый. Потолок, освещенный слабыми предрассветными сумерками, начал только проступать из темноты. Занимался суетливый и напряженный столичный будень. За окном, едва слышно, но вполне отчетливо в остальном безмолвии, возникал веретенообразный звук пока еще редких, проезжающих по проспекту автомобилей.

С трудом возвращаясь к реальности, Густав поднялся на кровати. Сегодня ему предстояло сделать одну простую вещь: купить билеты на рейс во Владивосток. Отправиться туда вместе с финном, чтобы завтра утром забрать из его багажа пакет в подарочной бумаге. Только и всего. В запасе у него есть еще некоторое время, пока он может путешествовать по своим документам. Ситуация с отправкой чемодана на другой конец земли его расстроила? Пустяки! Он, как человек рациональный, буквально внушил себе мысль, что все случившееся – лишь мелкая неприятность, которая не должна испортить общего плана.