Максим Забелин - Штурм России

Эстонец вернулся к своему занятию и, уверенно открыв дипломат, вынул оттуда достаточно тяжелый пакет, обернутый в красную подарочную бумагу и несколько раз перевязанный скотчем. Бросив на его место классику еврейской литературы, он склонился над чемоданом и попытался вдавить пакет в освободившееся место. Туда он помещался с трудом, поскольку оказался чуть больше, чем книга, хотя следовало признать невероятно удачным стечение обстоятельств, при которых размеры столь разных предметов оказались почти равнозначны. Впрочем, так всегда бывает, когда чрезмерно торопишься: пакет лез туго и Густав вбил его вовнутрь, сверху придавил все это Библией верхнего ряда и, мысленно моля о том, чтобы план сработал… вжик!.. застегнул молнию. Щелкнули замки, и уже через мгновение чемодан откатился на прежнее место, а Густав уже более спокойно поднял дипломат на колени и аккуратно поправил свой экземпляр праведной книги, затем, восстанавливая сердцебиение, прикрыл крышку.

Глубоко вздохнув, наш герой обернулся и увидел, что судьба отвела ему именно столько времени, сколько было для этого нужно, и вновь повернулась к камерам хранения. Пюйкенненн, широко улыбаясь, возвращался на место, держа в руках два пластиковых стаканчика, а под мышкой сомнительного вида бутылку. На поверку это оказались «Три семерки», и присутствие их в баре аэропорта страны, которая уже перешагнула через порог Евросоюза, иначе как чудом назвать было нельзя. Однако ни Сирманн, ни тем паче Пюйкенненн, не придали этому факту никакого значения. Для первого это было просто – ух, какое гремучее! – вино, для второго – ух, какая крепкая! – кровь Господня. Эффективность напитка, впрочем, не подвергалась никакому сомнению. Через минуту после того, как они выпили за встречу, проблемы Густава отодвинулись на второй план, а счастье Гёйсе стало еще более безграничным.

Неизвестно, что было бы с ними, оставь мы их на полчасика, но тут из динамиков аэропорта раздался строгий женский голос, объявивший о начале регистрации рейса на Москву. Гёйсе, подняв голову, вопросительно посмотрел в потолок. Впрочем, голос тут же повторил информацию по-английски, и Пюйкенненн, оживившись, закинул на плечо туго набитую спортивную сумку, ухватил чемодан за телескопическую ручку и потопал на регистрацию. Сирманн так же поднялся, но задержался и прихватил бутылку с собой. Он положил ее в дипломат, рядом с Библией, а стаканчики по дороге аккуратно выбросил в урну.

Вскоре они окунулись в теперь уже спокойную процедуру таможенного досмотра. Таможенник выглядел слегка уставшим – с русскими рейсами всегда были одни проблемы. Они тащили в свою гигантскую страну все, что попадало под их хищную руку: колесные тележки из универмагов, чтобы возить своих младенцев на прогулку, камни из стен Таллиннских замков – возводить на готическом фундаменте дачи, а никелированные трамвайные поручни превращались в дугу на джип марки НИВА. Это была какая-то странная национальная особенность, называлась она «все в хозяйстве пригодится». Национальная же особенность бедного эстонского таможенника состояла в том, чтобы все это изъять и вернуть на прежнее место, а потом снова увидеть торчащим из авоськи очередного русского туриста.

Усталый таможенный взгляд сначала безо всякого энтузиазма скользнул по раболепной физиономии, однако, увидев финский паспорт, офицер приободрился и учтиво кивнул.

– Лети Москва! – раскрыл свой секрет Пюйкенненн.

– Come back soon (Возвращайтесь скорее /англ./) , – искренне посоветовал таможенник по-английски, формально пробежав глазами по документам.

Видимо, прав был чеховский дядя Ваня – настоящих проповедников не проверяют. Следом шел Сирманн. Он уже успел придать своему лицу выражение меланхоличной наивности. По его мнению, сложившемуся после просмотра соответствующих телепередач, именно так должно было выглядеть лицо настоящего проповедника.

– Я брат Густав, – ответил он на немой вопрос таможенника, какого шута нужно эстонцу в России, – еду собирать заблудшие души в наше стадо, – и он указал на брата Гёйсе, который все равно почти ни черта не понимал, и поэтому утвердительно кивал.

– Там вы можете делать все что угодно, но, пожалуйста, не надо собирать их в наше стадо, – похоже, несчастный таможенник понял тезис о стаде буквально, и решил, что обратно проповедники вернуться с обычным русским балластом, под личиной паствы скрывающим свое корыстное желание удрать за рубеж.

– Не беспокойтесь, стадо мы оставим на месте обитания, – отшутился Густав, замечая, что второй офицер разглядывает однообразный рисунок на экране, где высветилось содержание чемодана Гёйсе. В ответ на вежливый вопрос о содержимом, проповедник искренне ответил, что Святой книги мало не бывает, после чего его паспорт пополнился штампом, а сам чемодан уехал в багажное отделение.

К Густаву, проводившему взглядом ленту транспортера, отнеслись более придирчиво. После «просвета» его попросили открыть дипломат и, увидев содержимое: Библию и начатую бутылку «Три семерки», поскорее выдворили из страны.

Сирманн взял паспорт и поспешил за своим новым знакомым. Вскоре он, не оборачиваясь, покинул здание аэропорта, а вместе с ним и историческую родину.

II . Пхеньян – город контрастов.

«Этот человек – вот фото – похоже,

взял у наших людей большие деньги.

Постарайтесь успеть в Таллинн, пока он не сбежал.

С эстонцами не связываться. Работаем сами».

Полковник Сергей Матвеев, начальник Следственного управления ФСБ.

О том, что их неожиданное знакомство станет первым звеном в цепи бурных и невероятных событий, Густав и Гёйсе не имели ни малейшего понятия. Каждый из них думал о своем. Один, казалось, мечтал, как благодарные люди прекратят пить, курить и материться, чтобы посвятить себя благочестию и молитве. Другой свято верил, что Россия надежно укроет его, пока не улягутся страсти. Что же будет на самом деле, они даже не могли предполагать. Да и кто, кроме шарлатанов-провидцев, ради которых в средние века разводили каждый второй костер, отважится предсказать, что ждет нас завтра? Будущее загадочно, как утренний туман в распадках влажных лесов, и расплывчато, как показания участника пьяной драки.

Впрочем, известны совершенно необъяснимые случаи, когда люди отчетливо предвидели свою дальнейшую судьбу, чтобы потом с фатальной неизбежностью исчезнуть в ее всесильных жерновах.

Так, один горный лыжник во время не очень представительных соревнований по прыжкам с трамплина, улетел с первой попытки на невероятное расстояние, о котором его соперники могли только мечтать. Это явно был его звездный час: обычно он замыкал, в лучшем случае, десятку, а тут результат – 127 метров! Прыгни он так даже на олимпийских играх, все равно был бы одним из первых, не говоря уже о небольших провинциальных соревнованиях. Немногочисленные свидетели этого чуда, в основном узкие специалисты, списали все это на сильный порыв ветра и застыли в ожидании развязки. Теперь ему стоило просто в тренировочном режиме пролететь дистанцию вполовину меньше, и он внукам бы рассказывал, как пробовал на зуб спортивное золото. Но… произошла совершенно неожиданная вещь. Этот герой, поднявшись наверх, вдруг заявил своему тренеру, что завязывает с прыжками. Ему, мол, пока он летел, покачивая концами лыж рядом с ушами, было видение: посреди большого белого поля, чуть дальше точки приземления, стоит Святой Франциск и держит в руках огромный плакат надписью: «Предупреждаю в последний раз!». Так что теперь он говорит всем «Auch Wiedersehen!» (До свидания /нем./) – либо действие происходило в Германии, либо лыжник любил иногда крепко выразится по-немецки – и отправляется вниз своим ходом.