Ярослав Солонин - Букет Миллениала

А «Кровавую луну» Тони Люн Сиу-Хуна вообще за то лето раз десять пересмотрел. Маньячина, прикинутый под фаната Оззи Осборна ходит по Нью-Йорку и убивает мастеров восточных единоборств. На его след нападает белый парнишка Кен, отставной полицейский, с проблемами в семейной жизни и травмированной психикой. Точнее Кена дают в нагрузку желчному негру-полицейскому, а Кен включается в игру после того, как маньяк замочит его учителя.

Потом кипа русских фильмов вроде «Особенностей национальной охоты», «Брата», «Мытаря», «Макарова». Да, это можно смело назвать «видеолетом». С июля вещи уже были собраны, кровати развинчены, спали на полу на матрасах.

Переезд стал для всего двора событием. Хотя помню, что я ни с кем из пацанов не попрощался. К 1999 году дружба у нас уже разладилась, и я решил, что ну их к чёрту. Возможно, внутренне я был готов к переезду загодя. Вещи помогали грузить самые выдающиеся местные алкаши. Зелибобы, как называл их. За водяру и кормёжку погрузили скарб в грузовик.

Они же приехали в пункт назначения, и там им накрыли уже царский стол. Новоселье отмечали несколько дней. Я могу точно назвать водораздел между детством и не-детством. Это август 1999. Группа «Кино». Правда, кроме «Звезды по имени солнце» и «Группы крови» на моём сборнике не было других песен Цоя. Алкаши, помогавшие с транспортировкой вещей, а дальше – и со строительством, тоже любили «Кино», прищёлкивали пальцами и просили сделать побольше. Тогда мне они казались потрёпанными, идущими в закат немолодыми людьми. Но на самом деле, им было 25—40. Хотя они были потрёпанными, и многие из них гнали в закат на всех парах. Но никто из них в батраки для строительства будущего особняка, который запланировали родичи, не записался. В Гусиновке были свои специалисты. Местного разлива. Не кочегары мы, не плотники, и сожалений горьких нет. Мы раздолбаи-алкоголики, из синевы вам шлём привет.

Мне посчастливилось застать город старой, позднесоветской закваски. Нечёсаный, таящий неожиданные открытия. Со всеми этими «сосисками в тесте» и «сахарной ватой», бабушками с семечками и киосками со всякой всячиной: от водки и презервативов – до петард, брелоков, марвеловских и DC игрушек. Без домофонов, кодовых замков, закрытых, и потому зассанных дворов. Без смс. Главными смс-ками были письма.

Что касается Гусиновки, в конце Второго тысячелетия она представляла собой настоящую, затерянную в самом центре города деревню. С козами, утками, свиньями и гусями. Во времена слободы Гусиновка там каждый февраль проводились общегородские гусиные бои. Если Рим гуси спасли, то Гусиновке они дали название. По иронии судьбы, в 1970-х, когда строили Воронежское водохранилище, прибрежную зону затопили и местных жителей переселили в Советский район, который я в 1999 году покинул. Внешне это, конечно, деревня. Но каков бэкграунд: в 1809 году здесь родился поэт Алексей Кольцов. Большая Стрелецкая, 53. Мы, кстати, поселились в пяти минутах ходьбы от этого места. В 1696 году в Гусиновке в доме подьячего Приказной избы Игната Маторина останавливался Петр I. В Воронеже он прожил год. Строил корабли, готовился к Азовскому походу. Именно в Гусиновке бард Булат Окуджава научился играть на гитаре – здесь жил его тесть по первому браку, который виртуозно владел семистрункой. Единственный из уцелевших с дореволюционных времён – дом мещанина Рыжкова. Он располагается недалеко от Митрофановского источника. В годы Первой Мировой там находился военный госпиталь. В Великую Отечественную там снова разместили военный госпиталь. Когда началась эвакуация, не всех раненых сумели забрать. Нацисты расстреляли их в Песчаном логу, где та же судьба постигла ученика Ильи Репина, художника Александра Бучкури. Его вели на расстрел вместе с женой Вассой, которая была тяжело больна и не могли ходить. Бучкури вёз её на санках.

После войны здесь обустроили поликлинику для местных. Говорят, врачи были добрые, знали каждого гусиновца в лицо. В 1996 году этот дом окончательно затопило водой – на три метра. Ушлые ребята растащили всё, что можно растащить. Сейчас дом представляет собой бетонную коробку, затопленную водой, выглядывающую из зарослей. Внутри мусор, кирпичи, доски. Однако местная достопримечательность, объект восхищения краеведов.

В 90-х Гусиновка славилась тем, что там стояло несколько бандитских коттеджей. К примеру, здесь жил известный вор в законе Плотник. В 2003 году на него совершили покушение: под дом подложили бомбу, но она почему-то не сработала.

В конце 90-х Гусиновка казалась укромным местом, так что неудивительно, что его облюбовали бандиты.

Также здесь жили сельским укладом простые мужики и женщины. Было несколько точек по ремонту телевизоров. На тот момент телевизионщики считались чем-то вроде технической элиты. Были работяги. Налицо упадок. Между «Партией Синих» и «Партией зелёных» была обозначена чёткая демаркационная линия. То есть отцы были «Синими», то бишь алкашами, а их дети – «Зелёными», или наркоманами. Представители партий недолюбливали своих оппонентов, но сохраняли нейтралитет. Для наркоманов синька считалась «бычьим кайфом», алкаши считали «зелёных» отбросами и пидарасами. Собственно, наркоманы никак не участвовали в социальной жизни. Это были сумрачные существа со своими тайными ритуалами, кражами в ночное время суток и такими же тихими смертями от передозняков. «Партия синих» повеселее. Они хранили остаток советских питейных традиций, фольклора, были по-пролетарски богемно-аристократичны, да и принимали в эту партию людей из разных слоёв. Спивающаяся профессура, ветераны Афгана, инженеры, каменщики, автослесари, приблатнённые, гитаристы, картёжники, работники буровых установок в отставке, доктора, повара, токари, бывшие охранники. Подавляющее большинство гусиновцев жило бедно. Местную элиту представляли торговцы самогоном и палёной водкой. На торговле опасным кайфом они построили свои дома, занимающие промежуточное положение между европейскими коттеджами крутых. Те, кто торговал героином, поднялся выше, но их точки были засекречены, а «Партия зелёных» хорошо хранила свои тайны, обычно унося их в могилу. Ещё к элите относились, как я уже сказал, телевизионщики. Ещё автослесари – те, что не спились. Неплохо жили торговцы стройматериалами, так как цемент и щебёнка в частном секторе стабильно имеют спрос. Некоторые молодые, как например, сын одной алкоголической четы Грачей, Олег Непотребко-Грач, сумели устроиться за границей, и теперь держали на иждивении своих непутёвых родителей.

В каждом городе есть такие уголочки, в которых живут люди, за плечами которых трагедии, достойные Софокла и Еврипида, драмы, под стать перу Шекспира, ну или Вампилова. Если задаться целью и составить «Энциклопедию пропащей жизни», или серию «Жизнь Откровенно Пропащих Аборигенов», материала наберётся на тысячи толстенных томов. Только кто будет этим заниматься? Прикасаясь к чужой трагедии, рискуешь сам ей заболеть. Несчастье – штука заразная.