Ярослав Солонин - Букет Миллениала

Продавать бухло было выгодно, потому что покупатель всегда находился. А если ещё участковый подмазан – вообще лафа. Но дома у торговцев спиртным были весьма скромными по сравнению с домами предполагаемых наркоторговцев. Вот кто выжимал из всяких киселей всё до последней капли, вынуждал выносить вещи из дома, а потом и воровать. Тяжела, терниста, неказиста, безнадёжна дорога к русскому кайфу.

Прекрасна Гусиновка зимой, когда снег заботливым покровом обнимает её глинозёмы и асфальты. Надгробные плиты, использованные в качестве ступенек. Обугленные останки сгоревших домов и крыши коттеджей, церквей. Волнует сердце лирика гусиновская весна. Цветут жасмин и сирень, астры, флоксы, хризантемы, розы, магнолии, гвоздики, альстромерии, амбреллы и амариллисы, анемоны и аспарагусы, ваксфловеры и герберы, гладиолусы и гортензии, лилии, орхидеи и одуванчики. Все, кто пережил зиму, ликуют и молятся за упокой усопших. Ходят в гости на Пасху, чтобы стукнуться крашеными яйцами, пекут куличи и заливают их глазурью, тушат крольчатину в винном соусе. Из кустов на берегу водохранилища слышно стоны – во славу Афродиты, Шочицекаль, Ту Эр Шена, Иштар, Рати, Ошуна, Диониса, ирландской Клиодны и Рагараджы трахаются напропалую. Ебутся как котики весенние влюблённые. Из местного художественного училища выходят милые студентки с мольбертами и этюдниками. Они, взволнованные весенними флюидами, торопятся на пленэры. Или нет. Они идут не спеша, гордо идут. Жадно смотрят пацаны на девушек. Но большинству ничего не остаётся, кроме идти в укромное место подрочить. Летом Гусиновка – натуральный курорт. Паломники не вылезают из источника имени Святителя Митрофана. Кто-то выносит оттуда воду вёдрами и поливает раскалённое тело. Кто-то пьёт – и не может напитаться влагой. Люди посмелее отправляются купаться к водохранилищу. Горячий песок, собачьи следы, банки из-под пива, в кустах – использованные презервативы. На берегу – стога из водорослей, выловленных энтузиастами. Купается-плещется и стар, и млад. Некоторые девушки посмелее загорают топлесс. Девушки ещё посмелее, накрывшись покрывалом, делают минет своим парням. Другие тянут подруг в кусты. Вода пахнет свежестью и немного рыбой. В период цветения вода начинает вонять. По водохранилищу несутся катеры и водные байки. Зелёные от тины и синие от воды детишки вздымают к нему мириады водяных брызг. Смельчаки отправляются вплавь на остров, безумцы – на противоположный берег. Спасатели вытаскивают из воды труп молодой женщины. Протяжный вопль. Самые изобретательные представители «Партии синих», и их возглавляет наш батрак Эдик, отправляются на берег «моря», дабы культурно отдохнуть. С собой они несут кастрюлю макарон с тушёнкой, покрывала, овощи, водку и лимонад. После обеда жара стихает, и температура достигает оптимального значения. Из кустов снова раздаются стоны. Кто-то заезжает в дебри на машине, чтобы предаться пятиминутному наслаждению, кто-то – тридцатиминутному. Впрочем, обычно это экспресс-миньет.

Есть в Гусиновке своя «Воронья слободка». Это трёхэтажный дом с множеством комнат, по недоразумению доставшийся по наследству бабке Клаве, самой крутой пьянчуге. В доме это проживает наш батрак по строительству Эдик, дочка Клавы Василиса, муж Клавы Коля, внучка Клавы Оксана. В свои шестнадцать Оксана знает всё, что нужно знать о психологии и физиологии мужчин, что позволяет ей жить независимо и вполне прилично, не вовлекаясь в убогую жизнь родителей. Остальные беспросветно пьют. Работают. Пьют. У Оксаны есть пятилетняя сестра Ангелина, чистый ангел, чудо-ребёнок. Она играет в куклы, и грязь к ней не прилипает. В Вороньей слободке постоянно кто-нибудь гостит. Для представителей «Партии Синих» это штаб-квартира. К тому же, как и в любые трудные времена, люди стремятся к кооперации. А уж с этим в Вороньей слободке всё в порядке. Эдик за свою халтурную работу у нас дома получает зарплату, и несёт её в Воронью слободку, его предшественник авантюрист Виталик несёт деньги туда же, туда же несёт бабло Цыганок и Мойше Шафонский. Мойше требует цыган и кордебалета. Он знает толк в удовольствиях. Но вместо Кордебалета играет группа «Фристайл», после неё – группа «Шахерезада». Пьяная Василиса танцует и хохочет, Ангелина тоже танцует. Рыжий Колька глупо улыбается и невпопад хлопает в ладоши. Оксаны нет – она сегодня ночует у друга. Над всем вертепом возвышается Клава. В конце концов от выпитого бабку переклинивает: «Все! Пошли! На хуй! Из моего! Дома!» Веселье затихает, домочадца рассасываются по комнатам, кто-то из партийных остаётся ночевать, кто-то по-тихому сваливает. А в целом тошно, очень тошно. И кажется, что Клаве тоже тошно от этой жизни.

Весь пятый класс я проходил в старую школу. Каждое утро отец отвозил меня на своей «Копейке» в «Лицей №5», в район, откуда мы уехали. Я распустил слухи среди одноклассников, что мои родители сказочно разбогатели и мы купили особняк. Дети завидовали и тихо меня ненавидели. Когда мне на день рождения бабушка подарила игрушечный бильярд, я сообщил товарищам, что в особняке у нас бильярдная. В то время весьма популярна была криминальная драма «Классик» про бильярдистов с Гуськовым, Никоненко и Будрайтисом. Теперь несложно было представить себя среди зелёного сукна, путан, стопок долларовых банкнот, стаканов с виски и плохих пацанов с пушками. Единственный, с кем мы в классе дружили, был мой друг Антошка. Год назад ещё не дружили и задирали друг друга. В пятом нашлось множество интересов. Он переехал одновременно со мной, но жил не на Гусиновке, а за Цирком, на улице Моисеева. Балетмейстера Моисеева, а не того самого Бориса. У нас одновременно появились компьютеры, и теперь мы часами напролёт рубились в Need For Speed, Commandos и другие популярные игры. В классе нас считали главными раздолбаями, поскольку других раздолбаев повыгоняли. Мне не особо интересно было учиться. Мне нравилось читать книги, гулять, смотреть кино и вешать людям лапшу на уши. Особенно меня невзлюбил отличник Денис с компрессионным переломом позвоночника. Его семья жила бедно, в семейной общаге. И на фоне моего «особняка» это была катастрофа. На уроке английского нам дали задание написать о своём жилище, и я весь вечер потратил на описание своего особняка. Так. Ну, конечно, там три этажа. Бильярдная, сауна, столовая, гостиная, спортзал, бассейн. А ещё там «Комната кривых зеркал». The room of crooked mirrors… m-m-m… the room of fear. Is it correct? Ok. Признаюсь, что-то из описания я подсмотрел в журналах про красивую жизнь. Но сделано было – не подкопаешься. Учительница, молодая красивая девушка, слушала меня, затаив дыхание. Да, на английский тоже можно ходить. Возможно, еще история. Но все эти исторические события были так далеки от приключений моего духа. Можно сказать, каждый день я становился хозяином двух миров. Я приносил вести из своей Гусиновки, где у меня свой особняк, в мир обычных людей, живущих в своих квартирках. Мне очень нравилось это ощущение. Пожалуй, можно было бы вообще им всем сказать, что я живу в собственном замке. С классом в тот год отношения разладились – я постоянно ругался со своим другом прошлых лет Яриком. А Антошка, с которым я дружил, был с Яриком в контрах. К тому же у Ярика отлично шла алгебра и в шахматы очень круто играл. Этого я простить не мог. Ну точнее, я ему просто завидовал. Зато у него были проблемы с русским языком и литературой. И этого он мне простить не мог. Окончательный разрыв с тем местом, где я прожил 10 лет, случился после моего перехода в другую школу – поближе к Гусиновке.