Виктория Черножукова - Частные случаи ненависти и любви

Она уже поставила на стол бокал и невысокую толстостенную бутылочку, которую хозяин – шельма! – нарочно ведь присыпал пылью, чтобы та выглядела древней и дорогой.

– Господин желает что-нибудь еще? – Барышня не смотрела в глаза, но голос ее показался Герберту теплым – таким теплым, как парное молоко.

– Господин очень хотел бы узнать ваше имя, красавица.

– Линда Вилцане…

Она покраснела и, казалось, занервничала. Даже странно как-то… Здешние работницы должны бы привыкнуть к знакам внимания со стороны посетителей.

– Какое у вас красивое имя! Вы латышка?

– Нет, латгалка.

– Не знай я этого, принял бы вас за испанку. Только глаза у вас такие светлые… Вы бывали в Испании?

Он надеялся, что барышне польстит сравнение и она станет поживее.

– Нет… Простите… Я не могу долго задерживаться. Еще раз простите, господин…

– Капитан Мелдерис. Герберт Мелдерис.

– Очень приятно, господин капитан.

Она присела в каком-то недокниксене и умчалась, подхватив, как щит, опустевший поднос. Герберт понял, что эта наяда никогда не слышала его имени. Вот так номер! Конечно, раньше газеты писали о нем куда чаще, чем теперь, но все-таки… Не на необитаемом же острове она росла!

Мелдерис оставил очень щедрые чаевые. Очень. Вряд ли дуреха вообще когда-нибудь держала в руках такие деньги. А заодно он узнал, когда Линда заканчивает работу. У нее самой, конечно, спрашивать не стал. В искусстве любви сюрпризы – верное средство.

Он ждал за рулем авто, складной брезентовый верх был откинут по случаю хорошей погоды, а на заднем сиденье покоилась корзинка с цветами. Пунцовые розы и гвоздики – Герберт давал понять, что сгорает от страстной любви. Скорее всего, девица не сильна в языке цветов, но хуже не будет.

Линда по сторонам не смотрела. Не успела захлопнуть за собой ресторанную дверь, как уже летела, забавно прицокивая каблуками по дороге. Герберту пришлось спешно трогаться с места, чтобы ее не упустить. Получилось не слишком эффектно. И когда он окликнул красотку по имени, та скорее раздосадовалась, чем была польщена вниманием блестящего офицера.

– Яункундзе [1] Барышня, мадемуазель ( латыш.). Вилцане! Вы, верно, устали сегодня. Позволите подвезти вас?

– Ой, это вы, господин капитан… Благодарю, но я живу недалеко и люблю возвращаться пешком.

Герберта позабавило и немного тронуло то достоинство, с которым провинциальная официанточка отказывалась принимать самые невинные знаки внимания. Девушка будто вовлекала его в неизвестную игру. Ну что ж, превосходно! Играть он любил.

– Прошу вас, сделайте исключение. Не ради меня, но ради цветов, которые томятся в ожидании ваших рук. Идти с ними пешком будет не слишком удобно.

Герберт чувствовал, что перегнул с любезностями, вышел за рамки хорошего вкуса. Но и черт с ним! Здесь не Рига, в конце концов, а Линда отнюдь не светская львица.

Она растерялась.

– Какие цветы, господин Мелдерис?

– Ваши цветы, Линда.

Герберт вышел из машины, достал корзину и буквально всучил ее девушке. Святая Матерь Божья! Да она даже цветы принимать не умела: отнекивалась, лепетала глупости, мол, не стоило, чрезвычайно лестно, но ничем не заслужила – и прочее. Насилу уговорил. Однако привилегии подвезти даму на авто Мелдерис в этот вечер не добился.

Ее сопротивление показалось ему очаровательным. Следующий ход был за ним, и герой выбрал осаду. Теперь он бывал в «Авотиньше», когда девушка работала, но после смены больше не подкарауливал. Шутил, немного рассказывал о себе, сорил деньгами и пару раз присылал ей домой корзины цветов. Даугавпилс – город небольшой, выяснить, где живет красотка, было парой пустяков.

Выждав приличное время, он решил, что пора поменять тактику. Во время одного из обычных теперь ужинов в «Авотиньше», когда Линда сервировала его столик закусками, он накрыл ее руку своей. Она слегка дернулась, но руки не отняла. Тогда Герберт решил, что это верный знак. Хотя, возможно, она просто побоялась опрокинуть тарелку…

– Мадемуазель Вилцане! Уверен, вы знаете, что я бываю в этом заведении исключительно ради удовольствия видеть вас, ради возможности перебросится с вами парой редких фраз. Но здесь вы практически неуловимы. Разрешите, я приглашу вас на прогулку?

Он внимательно смотрел Линде в глаза, не выпускал руки и чувствовал, как она дрожит в его ладони, словно маленькая рыбка.

– Это большая честь для меня, господин капитан.

Она говорила тихо, себе под нос. По ее тону непонятно было, соглашается или отказывает. Герберт предпочел принять за истину первый вариант. Он слегка пожал ее запястье.

– Прошу вас, скажите: когда и где?

– В среду, в полдень у фонтана, – быстро проговорила девушка.

Тогда он освободил ее лапку. Линда тут же упорхнула, оставив его наедине с победой.

На свидание Мелдерис пришел в форме. Во-первых, в ней он был особенно неотразим, а во-вторых, известно, что женщины питают слабость к мундирам. Герберт решил, что не будет напорист. Зачем? Барышня сама не устоит, как только увидит его в форменном блеске. А он, напротив, возьмет слегка покровительственный и прохладный тон, чтобы вознаградить себя за прошлое небрежение с ее стороны.

Светлое платье с простым домотканым кружевом очень шло Линде. Она была похожа на бледный садовый ирис. Глаза ее то казались прозрачными, как капли воды, то становились темными, когда они долго шли в тени деревьев.

– Многие говорили, – повествовал вальяжно Герберт, – что мой самолет слишком неповоротлив. Однако ошибка полагать это таким уж важным параметром! Мой «Молниеносный» способен поднять шестьсот килограммов груза и развить скорость до четырехсот сорока километров в час. И он ни разу не подводил меня в опасных ситуациях!..

Исчерпав список достоинств своего летательного аппарата, Мелдерис перешел к путевым заметкам.

– На Борнео я охотился на тигров, – для этого эпизода он выбрал самый будничный тон, как если бы охота на тигров была для него таким же обычным делом, как, например, поездка на автомобиле. – Но отнюдь не тигры самые опасные существа на этом острове. Несколько дней я провел в обществе тамошних охотников за головами. Это настоящие дикари! Они украшают свои жилища и изгороди засушенными головами убитых врагов. Представляете, какое впечатление такая изгородь производит при лунном свете! Первобытное варварство, которое наш разум стремится облечь мистическим смыслом. Знаете, у меня даже возникло искушение привезти одну из таких голов сюда, в Латвию. Иметь у себя эдакий символ memento mori. Но увы! Когда пробираешься по джунглям, приходится заботиться о том, как уберечься от гадюк и скорпионов, а не о том, как обзавестись оригинальным трофеем… Все это я постарался описать в моей книге… Если вы не читали, то я обязательно пришлю экземпляр. Надеюсь, она вас позабавит.