Ольга Финн - Зачем в Питер?

Дождался, когда щелкнет замок входной двери, постоял под ледяным душем и, жадно осушив пол-литровый стакан холодного кваса, пошел в автоколонну. Рейс предстоял короткий – в соседнюю область, загрузил детские велосипеды и самокаты, коробки с насосами, камерами, втулками и спицами, и помчался по шоссе. И все вроде, как обычно, но руки были какими-то ватными и голова плохо соображала. Мысли постоянно возвращались в Ульянкино детство: вот она совсем крошечная лежит на папкиной груди, роняет головку, а я вдыхаю запах ее макушки и сердце замирает от любви и восторга. Или учится кататься на велосипеде: я отпускаю багажник, она вцепилась в руль, я кричу: «Крути педали, я держу, не бойся!» Ульянка крутит педали и понимает, что едет сама, и восторг: «Папа, я еду!»

А после седьмого класса она устроилась работать к коммунальщикам, месяц собирала по подворотням мусор и высаживала цветы на городских клумбах, а потом на все деньги купила нам подарки: мне хлопковое кашне, матери меховые домашние тапочки, Настюшке столик-ходунки с музыкальными кнопками. Мы все тогда бросились учить маленькую ходить, мать любовалась невесомыми пушистыми помпонами на тапках и вдруг спросила: «Хвастайся, Ульянка, себе-то что купила?» Девочка почему-то смутилась и ответила, что ей ничего не надо.

Больше ничего вспомнить о дочке я в тот день не смог и понял, что росла она где-то рядом, как гриб в лесу, сама по себе. Я видел ее иногда дома, она училась, помогала матери, играла с сестренкой, а чем увлекалась, о чем мечтала – не знаю. По-моему, танцевала, а может, играла на пианино. Я даже ее одежду не помню! Никогда ей ничего не покупал, все мать. Были ли у нее подруги, влюблялась ли она в мальчиков – ни-че-го не знаю! В гости никого не водила, а ходила ли сама…

– Почему так получилось? – спросила я раскаявшегося мужчину. – Много работы было?

– Да нет же! Ну приведет она подружек, сядут они чай пить, прически друг другу делать, – что там девчонки делают в гостях? – дядька вопросительно посмотрел на меня и я кивнула, подтверждая его правоту. – А тут я заявлюсь. Пьяный, матерился при них, не стесняясь… Стыдно ей было. Боялась, что другие узнают, какой у нее отец, разве таким гордятся? Вот я и задумался тогда, глядя не ее ровесниц: идут стайкой, хохочут, что-то взахлеб рассказывают друг другу. Ульянка же моя всегда серьезная, морщинки на переносице придают ей сосредоточенный вид. А чем она хуже этих девчонок? За что ей такая судьба? Она ведь только жить начинает…

Пришел я в тот день домой пустой. Ну это… Без бутылки. Даже пиво брать не стал. Хотя рассчитали меня за прошлый рейс щедро. Никто не вышел меня встречать: жена принесла с работы ноутбук и сосредоточенно сводила дебет с кредитом, Настена смотрела мультфильм в детской комнате, Ульянка грела мне ужин.

– Что, хлеба купить не на что? Все работаешь, – я хотел поддержать жену, но получилось грубо. – Разве в доме нет мужчины?

Она насмешливо посмотрела на меня поверх монитора. Жизнь в доме шла своим чередом и без меня: менялась сантехника, переклеивались обои, покупалась новая мебель и появлялись свежие мягкие полотенца. Я хотел обидеться, но только снова разозлился на себя: потому все и делается без меня, что я когда-то наплевал на весь этот домашний уют, предпочтя семейному благополучию шумные веселые пьянки с приятелями в гараже.

– Я это… В ресторан тебя приглашаю. Прямо сейчас, – уверенно сказал я ей. – Собирайся. Деньги есть.

– В рестораааан? – протянула она удивленно. – Ничего больше не придумал? Мне собираться часа два, а завтра вставать рано.

– Да что тебе собираться? Ты и так красавица! В чем-то ты ведь на работу ходишь…

Мне очень хотелось сделать для нее что-то приятное, загладить свою вину, а главное – доказать самому себе, что я не совсем пропащий человек и могу порадовать свою женщину. А она, видимо, привыкла полагаться во всем на себя и ничего хорошего от меня не ждать.

– Так, может, мне с работы начать по ресторанам шляться, такой красавице? А что? Одета хорошо, могу себе позволить рюмку-другую накатить с подругами, прийти домой и завалиться, ноги на стену… – Губы ее задрожали и неожиданно из глаз потекли слезы. Я растерялся и вышел из дома. В дверях услышал Ульянкин возглас: «Ужинать будешь?», понял, что она меня давно не называет папой, вообще никак не называет, и хлопнул дверью.

– Ну точно детский сад! – усмехнулась я. – Зачем дверью-то хлопать, вам пятнадцать, что ли? Натворил делов – и сбежал. Нет, чтобы собрать всех за общим столом и поговорить…

– Да плохо мне было в тот день, – пробормотал мужчина. – Накануне перебрал, весь день за баранкой… Не выспался. Я вон на ту лавочку лег, видите, за качелями, в тени? И задремал.

Пришел поздно. Жена уже уложила младшую и спала. Ульянка ждала меня на кухне.

– Дочка, ты чего? – удивился я.

– Вдруг у тебя ключа нет, – ответила устало. – Перебудил бы весь дом. Есть будешь?

Пока она хлопотала, снуя между холодильником, плитой и обеденным столом, я обмылся и переоделся в домашние шорты и майку.

– Доча, а расскажи, как ты живешь? – спросил прямо. – Я сегодня понял, что вообще о тебе ничего не знаю. Ты хоть в каком классе?

Ульянка вскинула на меня свои серые глазищи:

– Пап, я первый курс заканчиваю, у меня практика сейчас в музейном архиве.

Она уже третью неделю работала в музее, а я не знал. Дочку мою хвалили, она занималась электронными каталогами и к концу практики успела систематизировать много информации. Беда была только в том, что сотрудницы совершенно не владели компьютерными технологиями, и ей постоянно приходилось убеждать их позволить ей сканировать рассыпающиеся от ветхости архивные документы. От злости она даже как-то стукнула кулаком по столу и выругалась, чем нажила себе оппозицию в лице заведующей практикой. Чуть позже Ульянка поняла, что за каждый испорченный документ сотрудники головой отвечают, и это не вредность их характеров, а страх остаться без работы. Потом ее куратор ушла на больничный, девушка со своей идеей обратилась к самой молодой сотруднице в музее, и та подтвердила:

– У нас столько нормативов для выемки бумажных носителей из архива, просто так взять и сканировать нельзя. Вы разве это еще не проходили в институте?

У нее зазвонил телефон, она ответила, стала очень серьезной и убежала вверх по лестнице.

Ульянка ушла к себе в подвал, рассеянно перебирала пожелтевшие карточки из картотеки и думала, как же сделать рассыпающиеся документы доступными для посетителей музея.

Она знала, что у них есть красочные видеогиды в некоторых залах, но ведь приходят люди, любящие изучать историю по документальным записям или документоведы, им не нужен экшн на экране с бравурной музыкой и бодрым голосом диктора, они свое собственное мнение обо всем хотят иметь. Неужели нельзя создать альбомы в виде сборника старинных справок и приказов?