Ольга Финн - Зачем в Питер?

Официантка принесла мужчине заказ, ловко поставила перед ним тарелку с горячими пельменями, пивной бокал и дощечку с закусками. Открыла запотевшую бутылку с холодным пенным напитком.

– Вы сделали свой выбор? – обратилась она ко мне, доставая из кармана фартука блокнот.

– Простую воду со льдом, – почему-то мне стало неловко так мало заказывать. – И если есть, то салат из свежих овощей.

– Да, – безразлично подтвердила девушка. – Воду можно сразу?

Я кивнула, отпустив официантку. Мужчина убрал ноутбук и вдруг придвинул ко мне дощечку с нарезанными кусочками мяса, кольцами лука, кальмаров, креветками и разными видами сыра.

– Угощайтесь. Может, пива?

– Нет, я в такую жару умру от одного глоточка.

– Сначала все завещайте мне, потом можете умирать, – пошутил он, и смущение между нами исчезло. – Вы тут как, туристом?

– Да нет. Я хожу каждый вечер, а сегодня так жарко, что я чуть в обморок не свалилась, – бесхитростно ответила я. – Хорошо, что вы потеснились. Мы здесь рядом, на Васильевском, живем.

– А я из Барнаула, знаете, где это? – спросил мой собеседник.

– Мне только озеро Телецкое на ум приходит. Ну еще город Бийск, – я растерялась. – У меня знакомая там жила.

– Уже неплохо, – улыбнулся мужчина. – Может, еще что-то вспомните? Съешьте что-нибудь, голова заработает.

Я взяла кусочек копченого сыра и вспомнила:

– Катунь? Это вроде река… И Евдокимов где-то там погиб. Актер.

– Все так. Только он еще и губернатором у нас был, – уточнил мой собеседник. – Давайте договоримся: если вам неловко принимать угощения от посторонних, то вы со мной просто потом поделитесь своим салатом. Идет?

– Вполне, – я осмелела и взяла креветку за хвостик. – Однако какой-то неравноценный обмен получается…

– Нормальный обмен. Кстати, меня Саша зовут, – протянул он мне руку.

– Оля, – пожала я его ладонь. – Расскажите мне какую-нибудь историю. Я сюжеты собираю для книг, пишу по договору в разные издательства иногда.

– Ух ты! – восхитился мужчина. – Что же рассказать? У меня столько историй – не на одну книгу хватит.

– Мне что-нибудь спокойное. Обыденное такое, философско-житейское.

– Вот с этим сложнее, – Саша задумался и пожевал губами.

– Ну что вас потрясло недавно? Знаете, например, в детстве вы знали одно про кого-то и тут вдруг открылась другая сторона этого знания… – я посмотрела в его лицо внимательно. – Понимаете, о чем я?

– Пожалуй, да. Есть у меня такое открытие, но будет ли оно интересно…

– Будет! – заверила я его. – Мне все интересно.

– Хорошо, – ответил он, приготовившись рассказывать. – Вы записывать будете или так запомните?

– Я что-то проголодалась, – призналась я. – Буду есть и слушать.

– Вот молодец! Ценю искренних людей, – придвинул дощечку еще ближе. – Может, по пельмешкам?

Подцепил ловко и угостил меня со своей вилки.

– Теперь можно и на «ты», раз едим с одной тарелки.

Я утвердительно махнула головой, жуя горячий сочный пельмень.

– Ну слушай, писательница. Живу я в Петербурге уже семь лет, в Барнауле столько же и не был. А тут дела заставили вернуться – умерла мать, надо было организовать там все и помочь сестре с переездом сюда.

Выдался у меня денек побегать по родному городу, посмотреть, что с ним стало, повспоминать юность. Сильно в моем микрорайоне ничего не изменилось, площадь благоустроили, плиткой все выложили, деревья разрослись. Сосна, под которой мы с пацанами клятвы в детстве закапывали, оказалась за забором на территории небольшого парка. Искать вход было лень, я через прутья на нее посмотрел, интересно, как бы я выглядел у сосны на корточках, откапывающий картонный пакет от кефира восемьдесят второго года разлива? Или розлива? Как правильно, грамотейка?

– В разговорной речи «разлива». «Розлив» – для вывесок, – машинально отметила про себя, что я все-таки зануда.

– Буду иметь ввиду, – серьезно ответил мужчина. – Но искал я не эту сосну, а дом своего школьного товарища Юрки. Он жил с родителями в частном секторе, дом у них был очень ухоженный, с железной ярко-красной крышей, придающей строению сказочный вид. Я боялся, что его снесли, последние метры почти бежал, выскочил из-за угла: стоит дом. И забор все тот же. Только тихо и нет привычных цветов на самодельных клумбах. Все заросло травой, окна закрыты, крыша в ржавых пятнах.

– Есть кто-нибудь? – крикнул я, хотя был уверен, что мне никто не ответит. – Хозяева!

– Вы кого найти хотите? – раздался голос, и я увидел сухого старика с сеткой-авоськой. Вероятно, он шел в магазин, но не спешил особо, потому что остановился возле меня и переспросил:

– Родственник их? Ааа… Одноклассник Юркин? А чего же вы с ним, потерялись? Я не знаю, где он, все больше с отцом его общался… Жалко Прокопчука – строил-строил, а дети разбежались, никому ничего не надо. Того и гляди снесут дом, как будто и не было…

Старик пошарил рукой по калитке, дернул крючок, распахнул дверцу и пригласил меня присесть на лавочку у дома. Сетку свою примостил рядом, закурил и начал повествование о том, как опустел Юркин дом. Я слушал и не перебивал, на меня столько воспоминаний детства нахлынуло, в родительских стенах и половины не набралось бы.

Первый раз я пришел к Юрке в гости в третьем классе – мы с ним готовили доклад про первую советскую экспедицию на Эверест, и мне у них очень понравилось. По-детски так понравилось, понимаешь? Показалось, что у нас дома как-то бедно, грустно…

Мы жили в обычной панельке, в квартире с двумя крохотными комнатками на первом этаже. Когда сестра моя родилась, Танька, она то ли болела, то ли просто слабая была, но кричала все время, и меня отправили к бабушке в Рассказиху. Вот где раздолье было! Просторно: бегай, где хочешь, речка, трава по пояс, парное молоко и ароматный горячий хлеб из печи.

Жил я там года два или три, пока в школу пора не пришла идти.

– Скучал по маме? – спросила я. Мне как раз принесли салат из овощей, и я честно отгребла половину в Сашину тарелку.

– Да не так чтобы скучал… – ответил он. – Меня бабушка любила очень. Баловала, сказки рассказывала, а с дедом мы мастерили все время, так что грустить было некогда.

Вернулся я в город перед самым первым сентября. Танька подросла и теперь спала со мной в комнате. Было тесно, темно из-за решеток на окнах, душно, потому что окна на первом этаже не распахнешь – то курит кто-то на лавочке у подъезда, то хулиганы что-нибудь в окно бросят… Тяжело я привыкал в квартире жить, во дворе тоже друзей не нашел. Гулял, конечно, со всеми, но в гости не ходил и тем более к себе не звал.

Потом отец от нас ушел. Он работал автослесарем, а по выходным занимался мелким ремонтом у знакомых и соседей. Зарабатывал хорошо, не жадничал, но отдыхать не умел, поэтому часто напивался. Начинал орать, что мы ему надоели, что мать его женила на себе, что из-за меня он учиться не пошел, потом еще эта Танька вся больная, он ее не заказывал… Я убегал во двор, мать хватала сестренку и закрывалась с ней в комнате. А когда отец был трезвым, он уходил на заработки и меня не замечал.