Ольга Финн - Зачем в Питер?

Мать работала учительницей в школе. Больше всего она любила свой предмет – литературу. Зачитается, спохватится: уже вечер, а есть дома нечего. Сбегает за колбасой и сыром в магазин или яичницы нажарит – вот мы и поели. Из-за такого ее отношения денег нам вечно не хватало, да и дома грязно было, неуютно.

Не то что у Юрки. У них комнатки тоже были небольшие, но у каждого своя. Во дворе можно было сидеть: читать, кроссворды разгадывать или в шахматы играть. Веранда – сплошные окна: светлая, просторная. Мать у него не работала, всегда была приветлива, с уложенными волосами, в чистых нарядных платьях и в домашних красивых туфлях.

Отец его на «Роторе» работал начальником какого-то цеха. Он часто в Москву в командировки ездил, на телевидении выступал, известный был человек. Точно не знаю, может, и не цехом он заведовал, но дома он заведовал всем. Мог отремонтировать любую вещь, крышу сам стелил, мы ему помогали с Юркой и его старшим братом. Всегда с улыбкой, с уважением, объяснял спокойно, если мы что-то неправильно делали…

В общем, нравилось мне у них: настоящая семья. Родители, сыновья и дочь Ася – с темными волосами и большим смешливым ртом. Она взрослая уже была, училась в институте на инженера, кстати. Что-то чертила все время, а мать ей мимоходом спину выпрямляла: «Горбик вырастет, Асенька». Скажет спокойно и идет дальше. Мне бы дома так кулаком заехали между лопаток – я бы всю жизнь от страха с ровной спиной ходил! Мы Аське носили пирожки в комнату или мать яблок намоет, велит ей отнести, а она даже «спасибо» не скажет, лежит, уткнувшись в учебники, или сидит перед чертежной доской и что-то чертит…

Вынесем мы с Юркой тазы с выстиранным бельем, мать вешает, а Аська взбесится и кричит в окошко: «Свет загородили!» Наподдать бы ей, а мать в ответ: «Замуж выйдешь, успокоишься, доченька». И все. Ни слова упрека.

– Не нравится она тебе, – заметила я. – Интересно, что с ней дальше стало, вышла она замуж, успокоилась?

– Терпение, мой юный друг, – улыбнулся Саша. – Слушай внимательно, скоро все узнаешь. Я с радостью помогал Юркиной семье по дому, потом, вдохновившись, мог и у себя порядок навести, но хватало его ненадолго – у нас никто к чистоте не был приучен. Аська мне запомнилась тем, что лицо у нее было интересное – рот большой и словно вот-вот рассмеется, а характер ворчливый и всем недовольный. Но ее все равно любили и мать о ней заботилась, как будто она графиня какая-то.

Вот моей матери было все равно – чистая ли у меня одежда, мыл ли я руки и что я ел. К Юрке я всегда шел, вымыв лицо и шею, начистив обувь и сменив носки. У них же я научился уважительно разговаривать с людьми, следить за своей речью. Мне так хотелось, чтобы меня уважали его родители, что я стал много читать и заниматься спортом.

И так хорошо и спокойно было мне у Юрки дома, что я ничего не замечал. А оказывается, не все было гладко в датском королевстве…

– Ну вот… – расстроилась я. – Да почему же не бывает идеальных семей? Везде какие-то или тайны, или измены. А то кто-то очень хороший возьмет и умрет!

– Везде жизнь, Оля, – снисходительно ответил мой рассказчик и пропел: – То взлет, то посадка. То снег, то дожди… Всякое бывает. Слушай дальше.

Стыдно признаться, но я втайне мечтал о такой матери, как у Юрки. Придем из школы, она нам с порога:

– Проголодались? А я оладьев напекла. Борщ ставлю греть? – никаких микроволновок в помине тогда не было, она наливала нам несколько половников ароматного борща в большую миску и ставила на плиту.

Пока мы мыли руки, стол был уже накрыт. Юркина мать садилась всегда с нами на краешек стула и внимательно расспрашивала, как прошел наш школьный день: что самого смешного случилось или печального, какие выводы мы сделали или что почувствовали. Мне самому было интересно отвечать на ее вопросы, она каким-то чутьем улавливала самую суть происходящего и давала нам возможность научиться ощущать самих себя в разных ситуациях.

– Это я сейчас так мудрено говорю, – улыбнулся Саша. – Потому что вижу, что ты понимаешь, о чем я. Понимаешь ведь?

– Конечно, я сама так со своими детьми всегда общаюсь, – подтвердила я.

– Счастливые у тебя дети, – вздохнул он. – Но в детстве не улавливаешь масштаба пользы от таких разговоров. Мне просто было приятно, что мое мнение кому-то интересно, я чувствовал себя важным, нужным. Намного позже я преисполнился благодарности к Юркиной матери за то, что научила меня жить так, как я сам считаю правильным, не поддаваясь на уговоры и не давая себя втянуть в разные авантюры. Но про это я тебе отдельную книгу надиктую, приключенческую. Давай к философии вернемся, как ты просила.

Звали его мать Наталя, прям вот так, без мягкого знака. Она училась в пединституте, когда в Барнаул приехал по распределению молодой рабочий Валерий Прокопчук. Поженились быстро, родилась Аська, и я не знаю, получила ли Наталя диплом. Она как-то обмолвилась, что никто ей не помогал с младенцем, а она такая мать, что, скорее всего, с головой погрузилась в заботы о дочке. Валерий пропадал на заводе, делал карьеру, ему не до личной жизни было. Наталя так и осталась домохозяйкой. Но не такой, которая с обкусанными ногтями пирожки с утра до вечера печет и подолом со стола вытирает, нет! Она читала много и в Москву иногда с мужем ездила, если какие-то интересные постановки в театрах были. Она и с детьми общалась, не как с маленькими, а на равных, заставляя их думать: «В школе зубрежка, школа мыслить самостоятельно не учит, к сожалению…»

Мне казалось, что на ней вся семья держится. Отец, конечно, авторитет, крепкий и хозяйственный, но мать – фундамент. И если Юрка огорчал мать, я искренне переживал за нее. Делал он это не так часто, как Аська, но бывало. Учился мой товарищ хорошо и по дому помогал, но был каким-то чересчур принципиальным. Мало того, что брезглив не в меру, чем злил всех окружающих, так еще и свою честность напоказ выставлял. Ну промолчи ты, если соврать не можешь, но ему казалось, что все должны знать его мнение.

– Юрочка, зачем ты учительницу при всем классе обидел? Она же только из института, опыта мало, волнуется…

– Она ошиблась, надо было сказать ей, – объяснял Юрка.

– Нужно было при всех сказать? – допытывалась Наталя. – Ну подошел бы потихонечку или написал бы записку.

– И позволил бы безграмотной девице оценивать знания всего класса? – Юркино лицо пошло пятнами. – Мама, ты что говоришь такое?

– Тяжело тебе придется, – делала вывод мать. – Всегда думай, прежде чем что-то сказать. Иначе один останешься. Сынок, как можно быть таким бескомпромиссным? Ну позаботься хоть немножко о своей выгоде, разве полезно правду трубить на каждом углу, тем более у каждого она своя…