Марина Хольмер - На крыльце под барельефом

– Делать что будем? Курочка Ряба… Шутите все… Мальчик из микрорайона. И так проблемы, мы их почти не берем в этом году. Как построили эти две новые пятиэтажки, поток потянулся… Один другого эйнштейнее… Но делать-то что будем? – директору не нравилось вырисовывающееся непростое будущее. Он уже видел себя на ковре в райкоме, где женщины со значками партийных активистов ждали от него вразумительных ответов на поступившие от трудящихся микрорайона жалоб.

– С этими домами всегда проблемы… Давай, товарищ директор, иди. Объясняй маме, что мальчик Витя не прошел экзамен…

– Без ножа режете! Опять будут в РОНО вызывать! Устроили тут лавочку, скажут, как в университет принимаете! А дети, наши советские дети, все одинаковы, и образование им полагается дать…

Директор, энергичный и полный идей, недавно вернувшийся из Польши и с курсов повышения квалификации, старался изо всех сил создать школу с новым, в рамках разрешенного, духом советского «царскосельского» лицея. Микрорайонная разнарядка висела гирями и тянула вниз. Жалобы писались пачками. Детей пропихивали правдами и неправдами, приказами из райкома и обещаниями помощи школе.

Впрочем… в этом случае, с мальчиком Витей, похоже, можно рискнуть, подумалось директору, – за мамой вроде никто не стоит… По крайней мере, ему это известно не было.

– Здравствуйте, уважаемая товарищ Мирошкина!

Мама Вити встала. Она смотрела на директора с замиранием сердца, с благоговением. Так товарищ Мирошкина взирала снизу вверх, проходя в стройных рядах рабочих своей фабрики, на членов Политбюро, которые сдержанно приветствовали народ с трибуны Мавзолея на демонстрации 7 ноября.

– Ваш сын произвел на нас большое впечатление, – начал директор, в целом не погрешив против истины. Таких детей сюда приводили нечасто.

Директор сделал паузу, дав возможность женщине прочувствовать важность момента, а себе собраться с мыслями:

– Так вот, дорогая товарищ Мирошкина, я хотел спросить у вас: вы в курсе, что эта школа непростая, с углубленным изучением английского языка?

– Как? Углубленным? Английского? Ну… да, я в курсе, конечно. А что ж, Витя тоже может тут…

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, – директор аккуратно и бережно взял родительницу под локоток и придал своему тону легкий шарм интимности. – Витя, конечно, может тут… без всякого сомнения, товарищ Мирошкина! Правда, проблема в том, скажу вам по секрету, что мы увидели во время собеседования у вашего мальчика м-м-м… математические способности.

– Правда? – мама искренне удивилась и посмотрела на сына, который уже отошел от непонятных взрослых, а также от неприятных минут разговоров со странными вопросами и стоял у стены, сосредоточенно ковыряя в носу. Он доставал сначала из одной ноздри козявки, потом из второй и, внимательно осмотрев их, отправлял в рот. «Сколько раз говорила, чтоб так не делал! Дурачок какой-то он у меня», – подумала она, но тут же одернула сама себя, получив новые потрясающие сведения о сыне. – Мате… математические способности? Да что вы? Неужто правда, товарищ директор?

– Вот я и хотел бы вам посоветовать следующее: зачем же вам мучить ребенка со второго класса уроками английского языка – аж четыре раза в неделю? Небось и помочь-то дома ему с английским будет некому? – поставленный голос директора потеплел до сочувствия.

– Ох, и не говорите! Некому помочь, это правда. Вся надежда будет на школу… Какой уж мне английский? После смены на фабрике-то? Да тут не только не до английского вашего, а до русского-то никак… не договоришься… А ведь еще и прибраться, и приготовить…

– Вот-вот, и я хочу вам предложить не настаивать на зачислении в наше образовательное учреждение, то есть в нашу школу. Через стадион вы, конечно, уже видели другую? Светло-голубую? Да-да, вон там она и стоит. Вот туда вашего сына возьмут без всяких экзаменов – это ваш, наш, ваш микрорайон. А когда он станет постарше, тут уж откроются полностью его способности к математике, и вам будет прямая дорога в специализированные математические классы.

– Правда? – не верила своим ушам мама Вити. – Спасибо вам большое! Конечно, зачем нам этот английский? Я ведь так просто сюда зашла, посмотреть, вот привела его… Школа, говорили, хорошая… А с математикой он ведь это, этим… прямо инженером станет! Я б так хотела! Они живут достойно! Я знаю – у нас на фабрике инженерам почет! Хорошо-то как… Вот как правда способности у него… До свидания вам, и еще раз спасибо!

– Всего вам доброго. Документы возьмите у секретаря. Витя, счастливо тебе!

Витя посмотрел на представительного мужчину без всякого интереса. Дама в бирюзовом уже несла с улыбкой документы. Мама взяла сына за руку и повела к выходу, даже забыв пожурить за отправленных в рот козявок. Она смотрела на него с новым в ее материнском беспокойном сердце чувством уважения. «Вот ведь как, – думала она, – вроде увалень, а поди ж ты – математические способности!»

Завуч и два учителя начальной школы, члены приемной комиссии, высунув головы из-за двери канцелярии и прислушиваясь к каждому слову, посторонились. Директор вошел с неторопливым достоинством в кабинет и закрыл дверь. После этого он подпрыгнул, сотворил ногами этакий тру-ля-ля и церемонно раскланялся, приподнимая невидимую, но обязательную, по его убеждению, в подобных случаях шляпу.

– Вы гений! – прошептали в совершеннейшем восторге женщины. – Какая дипломатия! Какой пассаж!

«Учимся коммунизму! Строим коммунизм! Пусть каждый день в новом учебном году будет отмечен большими достижениями на ниве образования, ведь наши успехи – это успехи всей страны, страны, которая победила неграмотность, а количество издаваемых книг и людей, получающих среднее образование, – самое большое в мире! Об этом надо помнить особенно сегодня – в год, когда мы готовимся отметить 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции! А это требует нашей полной самоотдачи, чтобы мы могли с гордостью сказать: именно учителя подают подрастающему поколению самый положительный и яркий пример патриотизма, верности заветам Ленина и коммунистической партии!» – закончила свое выступление преподаватель истории и парторг Людмила Петровна Шубейко с нарастающей трибунностью в голосе.

Ей неактивно похлопали, провожая на место. Она оглядела всех сурово и молча прошествовала к своему месту за первой партой. Там парторг с трудом, с заминкой, но все же втиснула свое дородное тело, облаченное в серый торжественный костюм, на место, предназначенное для пяти-шестиклассника. Она благосклонно приняла поддержку от соседей по первым партам и нескольких сзади, которые ей улыбались и похлопывали по плечу.