Алексей Труцин - Смат

В квартире у Ежа сидели Китаец, Одноногий и их новый товарищ по прозвищу Химик, а также он сам с братом.

– Так что, марки, кислоту и колеса ты синтезируешь на ура? – спрашивал Ёж.

– Да, легко. В любых количествах, любого качества, – с огромной скоростью отвечал Химик.

– Заебато! – медленно произнес Одноногий.

– Короче, ты будешь нам полезен, – сказал Китаец. – У нас пока только травч и фен в огромных количествах релизится. С тебя товар – с нас охуенная крыша. В этом городе тебя никто не тронет. Есть выходы даже на самых близких людей Прототипа, так что будешь спокойно делать свое дело.

– Этого и ищу, так стремно одному двигаться, ну вы понимаете, так стремно, – снова тараторил Химик.

– Понимаем! – мямлил Одноногий. – Будем двигаться вместе.

– Пацаны, – после небольшой паузы и затяга продолжил он же. – Знаете, что я вот подумал. Вот на хуя наше государство поддерживает всяких инвалидов?

– Что? – строго спросил Китаец. – В каком это смысле?

– В самом что ни на есть прямом. Правда, на хуя? Все эти дети-аутисты с ДЦП, хуярили бы их при рождении, зачем мучиться всю жизнь? И родители страдают.

– Я тебя сейчас сам захуярю, – почти крикнул Китаец.

– Нужно как в Спарте… – попытался продолжить Одноногий, но Китаец начал месить его руками и ногами.

– Ай, не бейте, – жалобно стонал Одноногий, получая ногами по животу.

– Говна кусок! Мразь, что же ты несешь, сука! – орал Китаец.

– Тише, блять! – возмущался Ёж. – Не наводите палева лишнего, и так все слышно.

– Ты его послушай, вошь эту ебаную, – сквозь зубы цедил Китаец. – Это тебя при рождении нужно было захуярить, тварь.

Химик тревожно озирался по сторонам с огромной скоростью.

– Прости моих друзей, – сказал Ёж. – Они не в своем уме.

– Ладно, ладно, – испуганно мямлил Химик.

– В общем, ты в деле? – спросил Серега.

– Да, новый товар будет уже завтра, – все так же скоро отвечал Химик.

– Какой-то ты сыкливый, – сказал Сергей.

– Да нет, – неуверенно парировал Химик. – Просто ешку съел.

– Бойся людей, которые всего боятся. От них одни беды, – пафосно произнес Китаец, отходя от лежащего и скулящего Одноногого. – Ты же целка настоящая, небось, как они, тоже очко свое фистингуешь, когда пизденка горит, да?

– Отстань от чувака! – настаивал Ёж.

– Пусть идет к своей мамочке.

– Да что с тобой, Китаец? – вмешался Серега. – Чел с нами двигаться хочет, а ты наезжаешь.

– Не знаю, стресс. Слышали про этого ебучего Чистого? Он, пиздец, вырос, говорят, что продает буквально все, – сказал Китаец.

– Да слышали, хуй с ним ваще, – сказал Ёж.

– Старшие товарищи неспроста его вальнуть сразу хотели. Видели они что-то такое в этом щенке, отвечаю. Этот ваш Химик нам погоды не сделает. Бесит, бля, – чертыхался Китаец. – Благо мои типы из Следственного комитета держат его руку на пульсе с самого начала.

Когда торгуешь наркотой, встречать старых одноклассников, людей из прошлого – это всегда стресс. С ними же нужно разговаривать, обсуждать, как жизнь у тебя сложилась и тому подобное. Вот что я могу им рассказать? Благо, почти все тупо не узнавали из-за колоссальных перемен. Как-то ко мне подъехал на велосипеде чувак, что учился со мной на год старше, он был еврей. К слову, все еще шел январь. Такой вид транспорта был крайне нетипичен для этого времени года.

– Ничего себе, как ты изменился, Тёма! – начал диалог он.

– Здорово, Жек, ну да, помотала жизнь! – пытался отшучиваться я.

– Что, поступил куда?

– Да нет, то тут, то там.

– Понимаю, понимаю. Слушай, может, как-нибудь по пиву?

– Не, я не пью, – пытался отвязаться я.

– Да я тоже, просто думал посидеть поболтать. Может, где-нибудь тогда потусуем на днях? Знаю одну галерею крутую, можно было бы сходить.

– Я не люблю картины.

– Да брось, современное искусство – это не просто картины. Это нечто! Давай, соглашайся, новый опыт!

– Ммм, ну ладно, давай попробуем, – неуверенно произнес я, его харизма и правда подкупала.

Так Женя Земляных начал приобщать меня к искусству и вообще чему-то высокому. До этого я увлекался только написанием электронной музыки, теперь же мы с ним гоняли почти что на все открытия галерей современного искусства в столице. Странно, что в школе мы совершенно не общались, только мельком. Впрочем, я тогда вообще ни с кем не общался. От него мне очень многое удалось узнать даже о всем известной таинственной и мистической еврейской каббале.

Женя считал, что души умерших могут присоединяться так же к ныне живущим. Очень интересно, ведь порою мы ощущаем собственные перемены весьма кардинально. Это можно трактовать тем, что в нас просто вселилась чья-то новая душа, другая энергия. Чем выше способность человека предугадывать, видеть наперед, чем развитее дар к пророчеству, тем ближе он бывает приближен к богу.

Каббала вообще появилась впервые на юге Франции. Одна из главных еврейских книг – Зоар – возникла уже в Испании на рубеже четырнадцатого века. Такой человек, как Авраам Абулафия, важный представитель того времени, стремился осознано освоить техники достижения этих экстатических пророческих состояний. Чуть позже Ицхак Лурия начал утверждать, что бог сжимался и опустошался, чтобы воссоздавать этот мир. Вторая его теория – ваз – была о том, что бог разбился на осколки сфирот, и люди теперь лишь собирают их, чтобы постигнуть высшее. Смысл был в том, что главный принцип бога – отдавать. Эгоизм выражался как противоположность высшей силы. Причем, например, новорожденный же был чистейшим воплощением человека, настроенным только на получение, а значит, этот самый эгоизм. Изначально в нас совсем нет бога, к нему нужно было идти на протяжении всей жизни.

Наряду с искусством, Женя приобщил меня и к книгам. Знаете, что я понял из этого мероприятия? В чтении очень важна интонация, сопричастность, эмпатия с автором. Порою даже гениев в классическом понимании можно процитировать и зачитать в таком ключе, что они будут выглядеть полными идиотами. В общем, я становился все умнее и возвышеннее, типа.

Я продолжал заниматься тем, чем занимаюсь, при этом плотно общаясь только с Жекой, Очкариком и Леной. Поэт и вовсе окончательно пропал с радаров. Слышал, его опознали близкие всего по паре зубов. Так что аккурат к июню ко мне перешел весь рычаг влияния на столичный регион и даже Россию в целом. К бизнесу добавилась целая сеть из наемных убийц, большинство из которых параллельно работали еще и коллекторами. В основном, это были бывшие военные и контрактники. Мой характер долго не позволял взять на себя ответственность не только за прямое убийство, но еще и за косвенное, но я перешагнул и это. С Леной мы тогда переехали в тихое Подмосковье. Я начал снимать целый частный дом. Моя женщина особо не была против и не задавала лишних вопросов.