Ольга Лисенкова - Камертон

Матвей помолчал. Взъерошил волосы. Потом положил руку Джуду на плечо.

– За мной не надо присматривать, – сказал он миролюбиво. – Со мной ничего не случится. Мне грустно, но от этого не умирают. И я никогда не забываю, что у меня есть дочь. Никогда. Можешь спокойно возвращаться в Грецию. Как там твои братья?

– Нормально. Я теперь сразу чувствую, если что не так. Там все хорошо.

– Как отреагировали, когда ты рассказал им о маме?

– Они были маленькие, когда… Они почти не помнят ее. Для них ничего не изменилось. – Джуд сделал долгую паузу. – Можно сказать, что им все равно.

«А они, наверное, думают, что все равно тебе». Матвей не стал говорить этого вслух. Он слишком хорошо знал своего друга, заслужившего репутацию «идеального нейтрала», напрочь лишенного человеческих чувств.

Троллейбус тряхнуло, когда Эля собралась вытащить из кармана смартфон и проверить время. Пришлось ухватиться за поручень двумя руками. Чуть не упала, даром что обувь без каблуков. Да, дороги в России оставляют желать лучшего. Она попыталась, вытянув шею, подглядеть время на экране телефона, который держала сидевшая рядом женщина, но цифры были слишком мелкими. Ну ничего, перемещаться быстрее она все равно сейчас не сможет. Едет в троллейбусе – значит, едет в троллейбусе. Торопиться некуда.

Впереди тянулся длинный участок дороги вдоль гаражей и частных автомастерских, там не было пешеходных переходов, почти не светили фонари, и водитель на этом участке привычно разгонялся. Как назло, смартфон в кармане тренькнул, и Эля полезла за ним как раз тогда, когда троллейбус на полной скорости вдруг резко остановился: токоприемники слетели с проводов. Кто-то матюгнулся. В салоне стало темно. Эля не устояла на месте, по инерции промчалась по проходу вперед и, врезавшись в сидевшего против хода парня, приземлилась ему прямо на колени. Он тут же обхватил ее руками. Она окунулась в ненавязчивый аромат его одеколона – что-то древесное.

– Простите, – выдавила Эля, встала и выпрямилась.

– Ничего, – вежливо отозвалась черная тень – невидимый в полутьме незнакомец. – Поделом мне. Надо было уступить девушке место.

Водитель приладил токоприемники к проводам, и салон вновь залил желтый свет. Эля, прищурившись, посмотрела на парня сверху вниз: почему он называет ее девушкой, слепой, что ли? Обычная, не слишком молодая тетка, уставшая и недовольная по окончании рабочего дня.

Он глядел на нее, вопросительно подняв угольно-черные брови: уступить или все же запротестуешь? В знак уважения он даже вытащил из уха один из наушников, второй проводок убегал под прядь темных волос. Каре-зеленые глаза, кажется, смеялись. Но самым приметным на его лице был длинный нос – не слишком крупный, просто длинный, он хорошо вписывался в это длинное лицо. Сама не зная почему, Эля на нем залипла и ничего не ответила.

Тогда он вытянул длинную руку – белая манжета вылезла из-под рукава плаща, – уцепился за поручень и стал вставать. Водитель тем временем завел мотор, но что-то разладилось, бухнуло, треснуло, и на них опять навалилась темнота, только пролетали за окном фары легковушек и горели в отдалении окна многоэтажных домов.

– Садитесь, – сказал незнакомец ей в ухо. Эля отшатнулась и едва не упала. Он поймал ее за талию. – Извините, не рассчитал. Попробуем еще раз…

Ловкое движение отправило ее на освободившееся сиденье. Эля сердито подтянула к себе колени.

– Ухохочешься, – проворчала она еле слышно.

Если он теперь свалится на нее, травм, наверное, не избежать. Тень склонилась к ней.

– Вы правы, – прошелестел голос. – Все это никуда не годится. Фейри не падают к ногам мужчин. Все происходит с точностью до наоборот.

Она закатила глаза. Наглец. Да еще и в теме. Вот какая вероятность была наткнуться на такого типа – в позднем троллейбусе? Нахальный полукровка, с этой его манжетой, с этим наушником, с этой челкой.

– Не понимаю, о чем вы, – раздраженно отрезала она, отворачиваясь к окну.

– Троллейбус вообще идет дальше? – выкрикнул дядька в камуфляже.

– Двери открой! – попросила пожилая мадам.

– Где он тебе откроет, тут до ближайшей остановки еще полкилометра!

Эля не поднимала головы. Вспомнила о смартфоне, но смотреть, кто ей пишет, не стала: длинноносый тип возвышался над ней и наверняка без труда прочитал бы все ее сообщения. Повезло так повезло.

– Может, искорку подкинете? – вкрадчиво поинтересовался нахал.

– Что?

– Троллейбус, может, подтолкнете?

– Я?

– Для вас легко, а народ страдает. Опаздывает.

– У вас тут разрешено в открытую размахивать магией перед людьми? – поинтересовалась Эля.

– У нас?

– В вашем воображаемом мире, где живут… как вы их назвали? Феи? Эльфы? Такие маленькие, да, с крылышками, как в «Дюймовочке»? Вам сколько лет – вы детсадовец?

Эля не смотрела в его сторону, но услышала, да-да, услышала, как он улыбнулся. Подняла взгляд, чтобы проверить: в салоне как раз опять зажегся тусклый натужный свет. Улыбка у него тоже была какая-то удлиненная, косая и при этом неожиданно приятная. Она восполняла и уравновешивала асимметрию неровной челки.

– Мне следует извиниться и заткнуться, – проговорил он, помолчав. – Но разве я когда-нибудь поступаю как должно?

Голос у него был под стать улыбке.

– Троллейбус дальше не идет! – объявил водитель.

Переругиваясь, охая и вздыхая, люди потянулись к выходу. Нахал подал Эле руку. На одном из длинных пальцев она заметила серебряный перстень с черным камнем.

– В темноту, холод и неопределенность, – пригласил галантно он.

Эля проигнорировала его жест, встала сама, взялась за поручень. Тогда парень отправился к дверям, не пропуская ее вперед. Сбежал по ступенькам, а там обернулся – и вовремя. У Эли подвернулась нога, и она, как глыба подтаявшего снега с крыши, рухнула прямо на нечаянного собеседника.

Он достойно выдержал удар и не дал ей упасть. Она со свистом втянула воздух.

– Еще раз! – с явным удовольствием прокомментировал чудной тип.

– Как вам не стыдно, – выговорила она брюзгливо. – Поставьте меня уже на место. Сколько можно.

– Сколько понадобится, я к вашим услугам.

Эля отстранилась и посмотрела на него еще раз. Пассажиры уже пошли вдоль обочины к ближайшей остановке, и они остались вдвоем в пятне грязно-желтого света. Потом двери троллейбуса схлопнулись.

Парень поднял бровь. Челка съехала, закрывая глаза.

– Ты похож на собаку, – непроизвольно сказала она. – У кого там шерсть завешивает глаза? Тибетский терьер.

– Афганская борзая, – подсказал он.

– Ну да, – прыснула она.

С его удлиненной физиономией, вытянутыми конечностями и глубокомысленным выражением лица это было, пожалуй, самое точное попадание.