Олег Белоусов - Я знавал жизнь таковой…

– А где ты живёшь?

– В третьем микрорайоне.

– Почему ты решила ехать домой, а не продолжила путь к сотруднице?

– Я намучилась в этих полных автобусах и решила плюнуть на все и ехать домой на такси.

– Подойди сюда… – сказал Бурцев, доев бутерброд. Ему немедленно захотелось близости с этой женщиной. Он словно почувствовал, что всевышний передал жизнь этой женщины в его распоряжение. Зоя медленно сняла полотенце с головы, встряхнула её и, зачёсывая растопыренными пальцами обеих рук волосы назад, подошла к сидящему в кресле Бурцеву. Он, не вставая, положил свои ладони ей на ягодицы, потом медленно стал перемещать руки вниз до непокрытых халатом ног. Обратным движением задирая халат пленницы, Бурцев почувствовал, что тело Зои голое. Зоя не смотрела вниз на Валерия, а руки положила ему на плечи. Бурцев ни разу за время пребывания жертвы здесь не мог пристально посмотреть ей в глаза. Синяки, видимо, смущали её, и она то и дело отворачивалась, когда видела, что он смотрит на неё.

– Колготки и трусы, что я привёз, твоего размера? – спросил Валерий.

– Моего… – едва заметно улыбнувшись, тихо ответила Зоя. Её ответ мгновенно возбудил его. Не надев трусы, она тем самым была загодя готова к близости с ним и, возможно, хотела его. Бурцев встал, обхватил опять Зою за ягодицы, легко приподнял над полом, затем донёс её до застеленной железной кровати и положил на спину. Не изощряясь, он пальцами руки проник в неё и со злостью от безудержного желания быть внутри этой женщины, начал привычное дело. Бурцев воспринимал теперь Зою, как бесправную рабыню и свою собственность, с которой он может делать, что пожелает. Это возбуждало так сильно, что Бурцев не смог припомнить за всю жизнь ничего подобного. Бурцев не жалел жертву. Правую руку Валерий просунул Зое под колено поднятой левой ноги и загнул её ещё выше. Теперь Валерий видел, что колено Зои почти на уровне её плеча. Опять послышались оглушительные шлепки тела о тело, и Зоя начала стонать. Бурцев быстро почувствовал, что вот-вот всё закончится. Прежде чем Бурцев осознал, что наступил приятный момент, он услышал истомный и зычный возглас Зои. Почти одновременно они достигли разрядки, и Бурцев ощутил мелкую судорожную дрожь, прошедшую несколькими волнами по поднятым высоко ногам женщины. Зоя явно в течение нескольких секунд прибывала в неописуемом состоянии, не видя и не слыша ничего вокруг. Она лежала с закрытыми глазами и вздрагивала, а её щеки покрыл румянец. Через некоторое время Бурцев поднялся, и Зоя смогла только повернуться набок, продолжая лежать с закрытыми глазами в забытьи. Спустя некоторое время, к ней вернулась способность двигаться, и она почувствовала, что из неё сейчас польётся все то, что пришло от него. Зоя, все ещё не открывая глаз, нащупала рукой позади себя полу халата, закрыла ею тело, а остатки махровой ткани просунула между ног. Бурцев ушёл в баню, где обмыл плоть тёплой водой с шампунем. Когда он вернулся, Зоя уже сидела на диване, как потерянная, опираясь на правую руку, не касаясь ногами пола. Бурцеву вновь захотелось есть, и он начал жадно доедать оставшиеся большие бутерброды на столе. К нему вновь вернулся аппетит голодного человека.

– Надо ещё что-нибудь приготовить поесть, – сказал Бурцев.

– Я могу сварить мясо, оно ещё не замёрзло окончательно в морозилке, – предложила как-то поспешно и охотно Зоя. Бурцев кивнул, не имея возможности что-либо сказать из-за полного рта. Валерий жевал и думал, что женщина, получающая удовольствие от близости с мужчиной, не может причинить ему зла. Бурцев как заворожённый смотрел в одну точку, чувствуя, что Зоя смотрит на то, как он ест. Она скрытно разглядывала его и о чем-то думала. Женщина часто пристально и с внимательностью разглядывает лицо мужчины, который ей нравится. Она по своей природе иногда пытается невольно представить с удовольствием по лицу мужчины, какое потомство могло бы быть у неё от него. Но Бурцев этого не понимал.

– Почему ты разошлась с мужем? – вдруг спросил он, и Зоя тут же отвела от него глаза.

– Он начал пить… Сначала это было терпимо, потом – невыносимо…

– У тебя есть друг? – спросил Валерий и пристально успел посмотреть Зое в глаза. Она какое-то время не отвечала, потом ответила коротко:

– Да.

– Кто он?

– Мой начальник, – с нежеланием проговорила Зоя, опуская глаза на свои ноги. Она не понимала, почему как на духу открывается этому парню. Сказав о начальнике, она невольно вспомнила о номере телефона дочери, который приготовила для Бурцева, чтобы он позвонил и успокоил её. Зоя достала из кармана клочок бумаги и протянула Бурцеву.

– Это телефон дочери. Её зовут Евгения. Можно просто Женя…

– Что я должен ей сказать? – спросил Валерий, и Зоя задумалась.

– Скажи, что… – она замолкла на секунду, – скажи, чтобы она позвонила на работу… она знает кому. Пусть скажет, что я заболела и скоро выйду на работу. – Бурцев понял, что дочь должна позвонить на работу другу матери. Валерий представил, как этот друг будет допытываться у Зои, где она находилась больше недели, если он выпустит её после схода синяков. Возможно, сразу она не откроется, но, оказавшись на свободе, будет вынуждена рассказать своему мужчине все, что с ней случилось, а тот в злобе и ревности обязательно захочет посадить обидчика надолго и подальше. Тем более, что её начальник, видимо, человек влиятельный не только в областных профсоюзах. Бурцеву опять стало тревожно оттого, что выхода из ситуации нет. Выход один – оставить её здесь навсегда.

– А что я должен сказать дочери о тебе? – продолжал спрашивать Бурцев больше потому, чтобы убедиться окончательно, что выхода нет.

– Не знаю… – ответила Зоя, понимая, что приемлемого ничего придумать невозможно. – Скажи то, что придумаешь сам. – При этих словах Зоя встала и пошла в баню. «Она понимает, что ничего вразумительного сказать дочери нельзя, поэтому переложила это на меня. Она хочет, чтобы я обязательно позвонил и определился голосом, возможно, своим номером телефона… Если бы она не хотела меня посадить, то сказала бы, что звонить никуда не нужно, а надо только бросить записку в почтовый ящик. Но она этого не говорит. Она непременно меня посадит. Женщину такого склада ума, образования и положения ничто не остановит в желании отомстить обидчику…» – рассудил Валерий.

Посидев в одиночестве, Бурцев захотел на воздух. Валерий взял ключ из рабочей одежды на полу и в халате вышел из полуподвала, закрыв дверь на задвижку. На улице уже стало темнеть. Бурцев пошёл к дальнему забору, где несколько часов назад выкопал могилу для пленницы. Воткнутая лопата в кучу выкинутой сырой земли издалека напоминала по очертаниям могилу с крестом без поперечины, которую он видел на старом заброшенном кладбище. Подойдя ближе, Валерий посмотрел вниз, но дно ямы уже не просматривалось. Бурцев присел, взял немного выкопанной земли в руку и почувствовал, что она глинистая, влажная и прохладная. Бросив землю вниз, он встал и посмотрел на небо. «Эта женщина живёт последние часы, а я остаюсь пока живой. Почему у неё такая судьба?.. Кто уготовил ей такую участь? Ещё два дня назад в её жизни, наверное, все было ладно и спокойно. Сколько должно было произойти случайностей, чтобы сегодняшний день оказался для неё последним? Так и я, убивая её, продлеваю свою жизнь… но надолго ли? Что мне от этой жизни нужно? Чем она так для меня дорога, что я ради её продления убиваю другого человека? Я знаю наперёд, что буду продолжать с удовольствием поедать бутерброды и любить женщин… и оттяну момент, когда придётся неминуемо тоже оказаться в этой сырой и холодной земле… Только пища, вино и женщины заставляют меня цепляться за жизнь. Все остальное в жизни молодого человека ничего не стоит или не осязаемо. Почему именно эта женщина оказалась в конце цепочки роковых случайностей?.. Этого я никогда не узнаю… Я обязан после её убийства по этой цепочке пойти к началу трагических случайностей, что привели меня к необходимости убивать. Только тогда я смогу жить со смыслом и быть оправданным перед собой. Я должен найти всех людей, что виновны в моей тяжкой планиде. Я знаю и чувствую, что буду жить, если смогу отыскать и наказать этих людей… Эта женщина не перестанет требовать от меня этого оттуда , если я захочу жить».