Вячеслав Резеньков - Снежное танго

Выпустив с окоченевших рук беснующееся полотнище, он подышал на скрученные посиневшие пальцы, а затем несколько раз сжал их, словно в руках были кистевые эспандеры.

– Рук уже не чувствую!

Парень злобно посмотрел на трепещущий брезент, а затем снова схватил его за край. Далее, тыча концом проволоки в еле заметный люверс, вшитый в материал, он почувствовал, как проволока прошла сквозь полотно, после чего, придержав брезент коленом, обмотал ее концы вокруг мачты.

– Хух! Готово! – крикнул он водителю, стоящему внизу, после чего скинул с крыши свободный конец веревки, привязанной к парусу.

Водитель продел его в приспущенное окно дверцы и ввалился в кабину. Под порывами ветра обледенелая веревка извивалась и билась в мясистых руках Челюкина, пытаясь вырваться на волю. Трудно соображая, какой рукой управлять машиной, а какой парусом, он стал менять руки, пока рядом в пассажирское кресло, не сел Сохин, со вторым концом той же веревки.

– Кажется, мы затеяли что-то несусветное! – произнес водитель, потом сжал в кулаке управляющую снасть и решительным голосом добавил, – Ну, с богом!

Они оба потянули за концы. Корпус машины дрогнул, и передние лыжи, неожиданно оторвались от заснеженной поверхности. Почтовый конь, не привыкший к обузданию, резво встал на дыбы, протестуя бесцеремонному обхождению. Потом под натиском ветра, сани сильно накренились, и их чуть не перевернуло. Зловещее трепетанье брезента, доносившееся сверху, напоминало хохот стороннего наблюдателя, который угорал над бредовой идеей двух изобретателей. Водителя и экспедитора обдало жаром. А когда они уже были готовы открыть дверцы и повыскакивать с машины, ветер неожиданно сменил направление, и огромное зеленое полотнище с хлопком выстрела, раскрылось перед лобовым стеклом, загораживая передний обзор. Уродливый транспорт, напоминающий экзотическое насекомое, сорвало с места, и стремительно понесло в направлении села, располагавшееся в пяти километрах от их, вынужденной стоянки.

Катя сидела за столом напротив дедушки, и без особого желания елозила ложкой по тарелке с гречневой кашей, что вызывало внутреннее раздражение у старика.

– Худая ты какая-то! – произнес Иван Никифорович, отрываясь от ужина, – Кожа да кости! Ты на мясо, на мясо налегай!

Девушка подняла голову и улыбнулась. Она пододвинула поближе тарелку с золотистым куском запеченного в печи ароматного мяса, отколупала вилкой небольшой кусочек, затем отправила его в рот.

– Дедушка! – робко произнесла Катя, пережевывая пищу, – Ты не знаешь, Игнат приехал домой?

Иван Никифорович медленно положил вилку на стол.

– Ах, вон ого что! А я-то думаю, что понесло ее в такую пургу? Оказывается Игнат!

Меняясь в лице, старик встал из-за стола, подошел к окну, отодвинул затертую снизу занавеску, и взял с подоконника полупустую пачку папирос и спички.

– Ты Катюша открой глаза, – недовольно пробубнил он, – И выкинь своего Игната с головы. Крепко заморочил он тебе голову!

– Он меня любит! – тихо возразила внучка, и стала ожидать реакции деда, который не скрывал неприязнь к сельскому парню.

Старик, бросил на внучку ироничный взгляд, затем не спеша достал с пачки папиросу, смял ее крестом, после чего вставил в рот, и чиркнул спичкой.

Ивану Никифоровичу нужна была пауза. Он обдумывал, какие подобрать слова, что бы они ни так больно ранили хрупкую душу внучки, и отвадить от нее сельского хлыща, который не стоил ее переживаний. В селе «Березки», где происходили события, Игнат еще недавно встречался с Катей, которая частенько приезжала к дедушке на каникулы. А как только парень перебрался на учебу в город, о Кате сразу забыл. Там ему подвернулась девушка по богаче, чему он был несказанно рад. Вскоре по селу поползли слухи, что по выходным Игнат приезжает домой договариваться с родителями по поводу своей будущей свадьбы. Дошедшие, до Катиных ушей сплетни, не на шутку встревожили девушку. И вот в пятничный вечер, несмотря на метель, она пустилась в дорогу, что бы встретится с Игнатом и лично убедиться в его чувствах к ней.

Отодвинув кашу в сторону, она пристально наблюдала за стариком, который сновал по комнате из угла в угол и нестерпимо молчал. Седой дым, исходивший от его папиросы, как от паровоза, тянулся следом, окутывая его спину. Внучка, знавшая характер деда, чувствовала, что он что-то темнил, и ей не договаривал. Тревожные нотки, посещавшие ее в такие моменты, не стали ждать, и вскоре отозвались в ее груди.

– Дедушка! – не выдержала Катя, – Говори всю правду! Я же вижу, что ты что-то знаешь! Давай, говори!

Спустя час, туманным взглядом она смотрела в заледенелое окно, и тайком смахивала текущие по щекам слезы. На улице, которую быстро растворяли надвигающие сумерки, все так же кружила холодная вьюга. Теперь это не вызывало у нее недовольство, а было чем-то родным и близким, потому что нечто подобное она ощущала у себя в душе. Катя просто стояла и смотрела. Иван Никифорович неторопливо убирал со стола, стараясь не греметь посудой.

– Пусть побудет одна! – думал он, – С сердечной раной она должна справиться сама.

Старику неожиданно вспомнилась его молодость, и похожие сердечные переживания, с которыми, наверное, сталкивался каждый. Случилось ему в молодости влюбиться в одну красавицу, которой нравилось вилять хвостом. Его любовь была пылкой и страстной. Он приглашал ее в кино, дарил подарки. Наступали моменты, когда он просто испытывал потребность ее видеть. Тогда он часами простаивал у ее дома в надежде, что его избранница выйдет, и чувство счастья снова наполнит его сердце. Однако, избалованная вниманием девушка, мало проявляла к нему внимания, хотя и не хотела от себя отпускать, держа молодого Ивана на коротком поводке. Вскоре до него дошла новость, что его возлюбленная вышла замуж за парня из соседней улицы. После свадьбы молодожены переехали в другой город, после чего, он ее не видел. Тогда ему казалось, что сердечная рана не зарастет никогда. Но время и расстояние, сделали свое дело. Рана потихоньку затянулась, а с этим ушли пустые переживания и сердечная боль. Жизнь молодого Ивана Никифоровича снова заиграла яркими красками, чему он потом сильно удивлялся.

Со стороны улицы внезапно раздался жуткий треск. От неожиданности Катя встрепенулась и прислонилась к холодному стеклу. Сквозь падающий снег она увидела, как что-то огромное, неопределенной формы, ломая деревянный забор, ворвалось в их двор. Выбежавший с кухни переполошенный старик, кинулся к соседнему окну.

– Что там происходит? – обеспокоенно спросил он, вглядываясь в густеющие сумерки.

Неуправляемые почтовые аэросани, на огромной скорости, проломив деревянный забор, въехали во двор Ивана Никифоровича, остановившись у кромки сарая. Сарай чудом уцелел от разрушения только потому, что надутый ветром парус, зацепился полотнищем за ветки, растущих во дворе деревьев, и обуздал галоп несущегося железного коня.