Антон Кара - Снег

Это невозможно.

Я чувствую движение своих губ, но я ничего не говорю. Это не мои слова.

«Меня зовут Алиса».

Что это? Как?

Я не могу пошевелиться. Меня словно захватил злой дух, парализовав всё тело.

Я напрягаю руки, ноги, пытаясь сорвать эти фантомные оковы, но они крепкие.

«Можешь не представляться. О тебе я знаю всё».

Мой рот дергается. Моя челюсть колеблется. Они двигаются сами, без моего участия. Я не делаю абсолютно ничего и не могу – пытаюсь, но не могу ни вытянуть губы, ни стиснуть их. В моем лице десятки мимических мышц, но ни одна из них меня не слушается. Они сокращаются не по моей воле. А по чьей?

Что за хрень происходит со мной? Что за фокусы? Что за мистика? Меня загипнотизировали? Или кто-то сделал мою куклу Вуду и теперь потешается?

Мне страшно – так же, как и когда однажды со мной случился сонный паралич, о котором я в тот момент, конечно, ничего не знала. Может, и этот сейчас пройдет? Отпустит через минутку?

Пока тихо.

Только бы вновь не заговорил тот голос. И только бы не моими губами.

Тепло вдруг входит в мои ноги – я их чувствую. И чувствую в них накатившую слабость.

Я обессиленно сползаю вниз. Еле успеваю кое-как уцепиться за раковину, чтобы не разбиться вдребезги о кафельный пол. Но пальцы моментально соскальзывают с фарфора, и я все-таки распластываюсь на полу, ударившись и упершись спиной о дверь кабинки. Ноги в разные стороны, голова завалена набок, а размякшие руки опущены вдоль тела, как у только что упоровшейся наркоманки.

Вздох. Еще вздох. Еще…

– Алиса, – раздается надо мной голос.

Неужели снова? Пожалуйста, не надо. Хватит этой чертовщины.

Передо мной появляются люди. Это девушки. Они приседают рядом со мной, и я узнаю их – мои подружки-близняшки.

– Что с тобой?

– Что случилось?

– Ты упала?

– Тебе плохо?

Непонятно, у кого из нас худо со зрением и помутнен рассудок. Неужели не очевидно, что со мной что-то случилось, что я упала и что мне определенно плохо?

Они помогают мне подняться, и моя благодарность не знает границ.

Мое сердцебиение усиливается. Я осторожно шевелю руками – кажется, всё снова работает.

– Алиса, подержать тебе волосы? – говорит одна из девушек.

Эх, таких бы преданных подруг да в школьные бы годы, всё у меня сложилось бы иначе. Но ведь и они на самом деле дружат не со мной. Они меня с кем-то путают.

Я чувствую мелкую дрожь, словно от температуры.

Близняшки ждут от меня ответа. И, пытаясь вывести меня из комы, вновь обращаются ко мне:

– Алиса?

Алиса, Алиса, Алиса…

Мое имя не Алиса. Мое имя Бежать.

Я отступаю от них, ускоряю шаг и удираю.

Выскакиваю из туалета. Влетаю в орду прыгающих тел, расталкиваю их и рвусь вперед.

Но эта нечисть снова зажимает меня в танцевальном шабаше.

Нет, ведьмы, кикиморы, сатиры и эльфы, вы меня не остановите. Я должна выбраться из этой дымящей пропасти. Я не останусь здесь на веки вечные. Я возвращаюсь в реальный мир, где мне всё знакомо и понятно, где мое тело – это мое тело и распоряжаюсь я им так, как хочу, – будь то кормление, купание или самовредительство.

Я настойчиво продираюсь сквозь давку.

Наскоком подлетаю к столику Рыжего, который, завидев меня, тут же встает с места. Я хватаю со спинки дивана свое пальто и неудержимо мчу дальше.

– Алиса! – доносится вслед.

Нервно оглядываясь, я несусь в сторону выхода. Никто не преследует. Никто не подсматривает. Никто не голосит в уши.

Наконец выбегаю из стеклянных дверей.

Вижу такси. Взмахиваю рукой. Сажусь.

Вези меня обратно, лодочник. Скорее. Гони на красный, объезжай по встречной и тарань другие машины. Плачу два счетчика. Три – если будешь молчать.

В голове монотонный шум. Просто шум. Других звуков нет. И это хорошо.

Я дома.

Закрываю замок на два оборота. И стою, прижавшись к двери. Прислушиваюсь.

Будто за мной гнался маньяк и, не успев забежать в квартиру, остановился там, за дверью. И теперь, как хищник, загнавший жертву на дерево, будет, облизываясь, терпеливо ждать.

Сердце колотится. Тело горит. В голове гул реактивных моторов.

Что со мной произошло?

Кто меня сглазил? Кто подсыпал мне наркоту? Кто наложил на меня заклятие?

Надо успокоиться. Найти произошедшему рациональное объяснение. И возвращаться к обычной жизни. Вернее, к ее завершению.

Какая же я дура. Зачем я пошла туда. Что я хотела кому доказать. Что за предсмертное развлечение, которым я захотела себя угостить. Жуть.

Ненавижу себя за этот безрассудный порыв, бесцельный и бесполезный.

Это ж надо было так умом тронуться в самом финале и пойти искать приключения на свою депрессивную жопу в эпицентр вакханалии.

Шум в ушах всё еще разносится колокольным перезвоном.

Но вроде понемногу затихает. Затихает.

Через несколько минут я глубоко вздыхаю – вроде мой нервяк спал.

Пальто наконец сваливается с плеч, а обувь – с ног. Я осторожно ступаю по коридору. Плетусь в ванную.

Подхожу к раковине. И вижу его.

Лезвие.

Оно ведь не хотело меня никуда отпускать, просило остаться с ним, чтобы принять вместе ванну, стоически ждало меня здесь всё это время и вот – дождалось, чтобы быть со мной всю оставшуюся жизнь.

Что за чучело в зеркале смотрит на меня? Подобным существом только детей пугать. Поставить такую фотку на сервант, чтобы они за конфетами не лазили.

Кем бы оно ни было, я его сейчас умою.

Краска, украшавшая мое лицо последнюю пару часов, водоворотом уходит в сливное отверстие. И уносит с собой всю ту чушь, в которую я беспечно нырнула, дав себе напрасную отсрочку.

Хоть и фантомное мерцание прожекторов и эхо оглушительной клубной музыки всё еще переливаются в моей голове, напоминая о пережитом безумии, я уже чувствую себя вне опасности. Теперь опасность для меня исходит только от меня. От той самой робкого вида девушки с только что умытым лицом, которая смотрит на меня из зазеркалья. Смотрит и молчит, и это хорошо, это правильно.

Пора мне с ней прощаться.

А я, собственно, и прощаюсь сейчас, вот так – молча глядя себе в глаза. Я как бы напутствую себя, и жалею себя, и проклинаю себя, и прошу у себя прощения.

Вот только не прощаю.

Я включаю теплую воду, чтобы наполнить ванну. Пена и ароматизированные свечи сегодня не пригодятся. Расслабление тела наступит без дополнительных стимуляторов.

В контрольный раз сажусь на унитаз – нельзя позволить выпитому коктейлю предательски вытечь после финального действа и смешаться с моей кровью. По крайней мере, попробую максимально избавиться от неуместных накоплений.

И сижу вот так, жду, стараюсь ни о чем не думать, но это, как всегда, невозможно. А мысли, они стали как будто тягучими, стали тяжелыми и медленными. Может, так и должно быть перед сеансом. А может, это просто моя усталость. Хорошо, если действительно дело в усталости, тогда всё пройдет немного проще, без излишних эмоциональных всплесков. Надеюсь.