Антон Рай - Медея, Мешок и Мориарти

– Так это и есть твое чудо?

– Тебе мало? Ты не впечатлен? Но нет, это так… просто красота. Чудесная красота. А настоящие чудеса впереди. Открывай рюкзак.

Я послушно открыл. Поначалу мне показалось, что я был прав в своих предположениях и достаю оттуда палатку, но нет, это была не палатка, это была… резиновая лодка! Новый поворот.

– Нам надо переправиться на тот берег, – ответила Медея на мой незаданный вопрос.

– Так мы всё еще не на месте?

– Почти на месте.

– Почти? И далеко нам еще…

– Недалеко. И не оскверняй это место своим нытьем.

Я не стал. Но на самом деле мое «нытье» и так носило уже скорее ритуально-инерциальный характер. Вместе с дождем и ветром исчезла и моя усталость, и я был готов к дальнейшим пешим и водным подвигам, хотя Медея тут же задала вопрос, который снова выставил меня не в самом лучшем свете.

– Ты, кстати, лодку накачать можешь – и вообще привести ее в надлежащий вид?

Я не мог. Медея саркастически улыбнулась:

– Муззщщина хоть куда. Ничего, возьмусь я за тебя всерьез, если только…

– Случится то, что вряд ли случится?

– Именно. Ладно, походи тут где-нибудь, поскучай. Только не отходи далеко от этого места – оно непростое – выйдешь, так просто обратно не зайдешь. Так что не ходи никуда, тут стой. Смотри, как дама будет трудиться – смотри и стыдись.

И я стоял, смотрел и стыдился. Минут десять стыдился, – пока лодка приобретала рабочий вид. Приобрела. Медея столкнула лодку в воду и села на одно из сидений-досок, предоставив мне место у весел. Я неуклюже вскарабкался на свое место, лодка неприятно покачивалась.

– Она, вообще, на мой вес рассчитана?

– Рассчитана, не волнуйся. Не потонем. А потонем, так вместе – вместе не так страшно, а?

– Не знаю, не знаю…

– Давай, шевели веслами.

Я стал шевелить. Получалось не очень (что вы хотите, я в первый раз в жизни взял в руки весла), но всё же мы кое-как отчалили и даже пошли к противоположному, «тому» берегу. Озеро было довольно большим, оно вытянулось на несколько километров в длину, так что и края его не было видно, но нам надо было преодолеть его в самом узком месте. На вскидку метров пятьсот, впрочем, я не считал. Медея, оживившаяся и даже как бы просветлевшая на берегу, вновь стала мрачной и неразговорчивой, вместе с тем сидели мы таким образом, что, хочешь-не хочешь, а приходилось смотреть друг другу в глаза. Может быть, поэтому она и помрачнела. Когда мы доплыли уже до середины озера, она отрывисто бросила мне: «Остановись». Я послушно остановился. Некоторое время мы сидели в полном молчании, потом Медея сказала:

– Я всегда тут останавливаюсь. На полчаса, не меньше. Медитирую вроде как. Но сейчас не получится – не помедитируешь, когда в лодке рядом с тобой кто-то сидит. Так что греби дальше.

Я повиновался. Вскоре мы уже были на «том» берегу, который, таким образом, стал «этим» (а «этот», соответственно, стал «тем»). Вытащили лодку на берег. Я ждал дальнейших указаний, долго ждать не пришлось. Медея бросила: «Пошли» – и мы пошли, углубившись в окружающий озеро лес. Впрочем, «углубившись» – неправильное слово, так как на этот раз наше путешествие получилось совсем коротким. Не прошли мы и ста метров, как вышли на полянку. Посередине поляны стояло, а точнее, было вырыто в земле некое сооружение, наподобие блиндажа. Да, больше всего оно, пожалуй, было похоже на блиндаж. Я, правда, никогда раньше в блиндажах чаи не распивал, но… Вот, сейчас специально в инет зашел, посмотрел картинки по запросу «блиндаж» – ну, точно, блиндаж и есть. Так что и вы зайдите в инет и посмотрите, если хотите составить себе впечатление. В общем, вышли мы на полянку, а там этот… блиндаж расположился. Медея сказала:

– Нам туда.

Туда – это, очевидно, как раз в блиндаж. Ну, в блиндаж так в блиндаж. Слушаюсь, как говорится, и повинуюсь… Пошли. Ко входу в блиндаж вела утопающая в земле дорожка, постепенно превращающаяся в коридор с бревенчатыми стенами. Входное отверстие выделялось в конце коридора темным пятном. Шаг за шагом мы приближались к этому зловещему пятну. Вот мы уже и у самого входа. Что внутри «блиндажа» даже и приблизительно не видно – черным-черно, и всё тут. Я в нерешительности остановился и хотел было обернуться, чтобы получить подтверждение в необходимости погружения в эту темноту, но ласковая рука Медеи попросту втолкнула меня внутрь.

Сначала было просто темно. Потом… снова темно. Я ждал, пока глаза привыкнут к темноте, но никак не мог дождаться этого момента. Ничего не видно. Ничегошеньки. Простояв таким образом минуты три, я сделал попытку вернуться назад, к свету, но, обернувшись, снова не обнаружил ничего, кроме непроницаемой темноты. Темнота справа, темнота слева, темнота впереди, темнота позади. И никаких признаков Медеи. Мне стало не по себе. Я стал шарить руками в поисках хоть какой-нибудь материи, чтобы хотя бы убедиться, что я нахожусь в каком-то вполне обычном помещении, но и мои руки беспомощно барахтались в окружающей темноте, не находя решительно ничего, к чему им можно было бы прикоснуться. Чудеса, да и только. Но мне же и были обещаны чудеса – вот, кушайте на здоровье. То, понимаешь, противоестественные восходы солнца, а теперь вот болтайся в черном пространстве с непонятными свойствами. Но шутки шутками, а ситуация не из приятных. Кажется, я куда-то шел или даже бежал, а может быть, стоял на месте; кажется, я что-то искал, а может быть, сразу же и бросил эту бесполезную затею; кажется, я кричал, но не уверен, что при этом слышал звук собственного голоса. В чем я уверен, так это в том, что я постепенно растворялся в темноте, становясь ее частью. Мне стало реально страшно. И тут, в довершение всего, я почувствовал запах – тяжелый, приторный, тошнотворный запах. После первого же вдоха разум мой помутился, и я потерял власть над собой. Перед глазами заклубилось густое черное облако, и я внезапно почувствовал, что в нем таится всё самое ужасное, чудовищное, злое, что только есть на свете, и эта незримая сила готова поразить меня насмерть. Кружась и колыхаясь в этом черном тумане, смутные призраки грозно возвещали неизбежное появление какого-то страшного существа, и от одной мысли о нем у меня разрывалось сердце. Я похолодел от ужаса. Глаза мои выкатились, рот широко открылся, а язык стал как ватный. В голове так шумело, что казалось, мой мозг не выдержит и разлетится вдребезги…

Где-то здесь я и потерял сознание – с предчувствием, что вместе с сознанием теряю и жизнь. Следующее, что я увидел, было склонившееся надо мной лицо Медеи. Лицо ее было тревожно и на нем, кажется, даже читалось что-то вроде заботы. Но, увидев, что я очнулся, Медея быстро взяла себя в руки и довольно холодно констатировала этот факт: