Александра Пугачевская - Зоя 3: Рывок

Зоя сначала пыталась бороться с видением, но потом решила порисовать. Она включила свет, вытащила фломастеры, до которых не дотрагивалась уже больше полугода, с момента, когда она написала и разрисовала узорами письмо Андрею. Зоя стала рисовать в дневнике. Ей вспомнилась улитка, которую она рисовала в Москве после разговора с Инной Львовной.

«Временные ветки, – пронеслось у неё в голове. – Улитка, улитка. Эскарго». – Зоя вспомнила про Париж и про то, как она там побывала впервые по-настоящему несколько недель назад.

«Неужели это была я? Как же это могла быть я, ведь я только что танцевала на рейве; а как же я могла и быть во Франции, и посещать культурные заведения, любоваться замками, и смотреть на картины, а теперь я только что провела почти целую ночь на самом настоящем рейве! И они все танцевали! И PLUR! Как это странно! – девочка с удивлением крутила в голове события предыдущей ночи. – А ведь они такие классные! – она представила себе милую Лису, которая так замечательно двигалась. – Какая красивая та Лиса. Может быть, Ян нас познакомит?»

Ей очень захотелось так же красиво двигаться и быть такой же хорошенькой, как Лиса, которая так очаровательно смеялась. «PLUR! PLUR! Peace, love, unity, respect! Мир, любовь, единство, уважение! Как чудесно». Зое захотелось снова попасть на рейв, к тем людям, которые были такими приветливыми и доброжелательными. Она закрыла глаза. Розовая змея отступила, и Зоя наконец-то смогла заснуть.

– Зоя! Зоя! Тебя к телефону, – услышала Зоя папин голос.

– Иду! – прошептала она.

– Зоя! Ты не слышишь? Уже половина первого. Почему ты ещё спишь? – и папа захрипел в трубку со своим ужасающим русским акцентом: – Щи из слипинг 8 8 От англ. She is sleeping – «она спит». , – но Зоя уже выскочила из комнаты и попыталась перехватить трубку.

– Папа, я проснулась!

– Тебя к телефону. Медведев!

Узнав, что фамилия у Андрея Орсини, Зоин папа тут же перекрестил его в Медведева и очень радовался своему изобретению. Папа не любил Андрея. За что именно, Зоя не знала. Ничто не смягчало его отношения: ни то, что Андрей неизменно старался говорить с ним по-русски, ни то, что он был предельно вежлив. Зоин папа сразу решил, что Андрей недостоин отношений с его дочерью. Узнав, что дочь встречается с французом, папа как бы невзначай заметил: «Французы – очень подлая нация. Об этом ещё Достоевский писал. Это общеизвестный факт. В „Идиоте“ отлично отражено». Зоя парировала, что Андрей был корсиканцем по происхождению, но на папу этот аргумент не подействовал. После первого же разговора с Андреем папа решил, что ему доверять не стоит и что Андрей по-настоящему не знает ни математики, ни физики. «И чему их там учат? – возмущался папа, узнав что-то от Андрея про его программу в Карнеги Меллон. – Мы это проходили в девятом классе. Это же элементарно. Производные функции. Я просто потрясён. И этот Карнеги Меллон – престижный университет? Какое ничтожество!»

Зоя никогда не знала, как ответить на папину реакцию. Кто был ничтожеством, Андрей или его университет? Спорить с отцом было бесполезно. Если уж тот пускался в размышления такого сорта, то его надо было оставить в покое.

С самого начала Зоя чувствовала, что у Андрея не заладятся отношения с её родителями. Она не особо и хотела их знакомить, но Андрей настоял на встрече, и в середине февраля, через полтора месяца после его переезда в Питтсбург, Зоя пригласила Андрея на чай. Он пришёл с букетом цветов, которые вручил Зоиной маме, и очень старательно представился по-русски, выговорив специально заученную фразу, картавя букву «р»: «Добрый день, меня зовут Андрей Орсини. Я Зоин друг». Потом последовало рукопожатие, и они сели за стол. Ради его визита Зоя долго убиралась на кухне, чтобы привести её в достаточно приличный вид. Она отдраила раковину и плиту, которая обычно была залита чем-то липким и покрыта коричневым налётом. Зоя даже перестелила клеёнку на столе, заменив её на новую, белую. Но кухня всё равно казалась ей грязной и убогой, и она ужасно стеснялась их обстановки и перед встречей пыталась отговорить Андрея от знакомства, но он настаивал на своём:

– Ведь нам нечего скрывать? У нас серьёзные отношения. И потом, тебе всего пятнадцать лет. Я думаю, что твои родители захотят узнать, с кем ты проводишь время.

Упоминание их разницы в возрасте Зою неизменно нервировало. В последнее время эти переживания обострились. Андрей прямо ей сказал, что они не будут близки до тех пор, пока Зое не исполнится «хотя бы шестнадцать». Зоя считала, что Андрей её не любит по-настоящему.

«Если бы он меня любил, то он бы не стал так долго ждать. И что ему ещё надо?» – грызла себя девочка.

– И потом, Зоя, ты прекрасно знаешь, что наша связь вообще противозаконна в Америке! Меня могут арестовать и выслать из страны! – аргументировал своё поведение парень.

– Андрей! Я же не собираюсь бежать и жаловаться на тебя.

– Всё равно, я не хочу нарушать закон, – Андрей выяснил, что в Америке половые отношения с несовершеннолетними приравниваются к изнасилованию, и напоминал Зое об этом.

– Значит, когда мы познакомились и мне было двенадцать, а тебе пятнадцать, всё было нормально, а теперь уже нет? – парировала Зоя. – И только потому, что тебе стукнуло восемнадцать?

– Мне теперь вообще уже девятнадцать. И, согласно американскому законодательству, да. – Андрей поцеловал её в нос, а на Зоиных глазах выступили слёзы. Она хотела, чтобы Андрей не мог себя контролировать от страсти, чтобы он сорвал с неё одежду в ту же минуту, а не целовал в нос, как маленькую.

– Но ведь если у нас любовь, то всё нормально, – говорила Зоя. – Разве ты не хочешь попробовать?

– Очень хочу. Но я не буду этого делать, – отвечал Андрей.

Он всегда в эти минуты смотрел на Зою очень строго, прожигая её своими серыми глазами. От этого взгляда Зое делалось жарко, она хотела только одного: чтобы Андрей взял её, сделал её своей и никогда не отпускал. Но вместо этого он снова пускался в объяснения о её возрасте, о том, что спешить некуда, и о том, что когда всё случится «по-настоящему», она будет ему благодарна. И Зоя замолкала.

Знакомство Андрея с родителями прошло коряво, разговор с самого начала не заладился. Папа пытался узнать, чем интересуется Андрей помимо учёбы, спрашивал, любит ли тот русскую классику, пытался рассказать ему про «Повести Белкина» и знаковую роль этого произведения в русской литературе, а потом уверил Зоиного кавалера в том, что даже если тот когда-нибудь прочитает Пушкина в оригинале, всё равно ничего не поймёт, потому что для понимания Пушкина надо иметь русскую душу. А у иностранцев она отсутствует. А под конец папа рассказал Андрею про несовместимость русских с другими нациями на примере повести «Железная воля» Лескова.