Джули Дейс - Игра за линией поля

– Программа на твоём мобильнике, которую родители установили в четырнадцать.

И как я забыл? Стоило бы избавиться от этого жучка на хвосте.

Одри продолжает стоять, возвышаясь надо мной. Её длинные ноги обтягивают джинсы, чёрная водолазка заправлена под ремень, тем самым, подчёркивая все нужные изгибы талии и бёдер, ремешок небольшой сумки перекинут через плечо и тянется вдоль тела, создавая ямку между грудей. На несколько секунд взгляд застывает на туфлях с отрытым носком и шнуровкой по центру, после чего возвращается к лицу.

Она отводит собранные в конский хвост волосы за спину и указывает подбородком на стакан.

– И с каких пор ты пьёшь с восходом солнца?

– А с каких пор совершеннолетний мальчик должен отчитываться перед кем-то?

– Ты тоже чувствуешь, чем тут пахнет?

Я иронично поднимаю бровь.

– Твоим дерьмовым чувством юмора?

– Ха-ха-ха, – искусственным смехом, протягивает Одри.

Я допиваю остатки.

– Какого черта тебе нужно? Не помню, чтобы звонил и приглашал присоединиться.

– Вчера предлагал.

Одри бесцеремонно падает на противоположный диван и одним грациозным движением кладёт ногу на ногу. Обожаю язык её тела, сейчас поза читается как закрытая. В случае чего, она готова обороняться.

– У предложения истёк срок годности.

– И? – она ставит локоть на спинку дивана и подпирает висок.

– А? – не могу удержаться, Одри как магнит для засранца внутри меня. Она вытягивает его на поверхность.

– Собрался играть со мной в гласные? – её носик морщится. Это явный признак неодобрения.

– Всяко лучше, но ещё хочется спросить, какого хрена тебе надо от меня?

– Твои родители переживают.

– Так позвони и скажи, что я в норме и счастливого пути.

– Я не уйду.

– Раз уж на то пошло, может, пойдём в туалет и трахнемся? Скрасим время и печаль чем-то приятным.

На этот раз черты её лица не искажает отвращенная гримаса. Она быстро привыкает к скверной стороне моего характера.

– Я бы съездила тебе по роже и ушла, будь другая ситуация.

– Но ситуация дерьмо, не откажешь же убитому горю парню?

– А знаешь, нет. Пошёл ты, Трэв.

Я киваю.

– Вот и отлично. Рад, что мы пришли к единогласному решению.

– Знаешь, – Одри поднимается на ноги и вновь смотрит на меня сверху вниз. – Мне сказали, почему ты психанул, и я не вижу в таком решении ничего, чтобы обозлиться на весь мир. Это решение сложное не только для тебя. Им далось намного тяжелее. Если для тебя важно, чтобы они оставались в отношениях, то будь готов видеть разбитые и несчастливые лица, которые по твоей прихоти живут вместе, в то время как у тебя своя жизнь на другой стороне страны. Ты взрослый мальчик, Трэвис, а ведёшь себя, как тот пятнадцатилетний трус.

– Поздравляю, ты запала на труса.

– И это всё, что ты можешь сказать?

– А ты ждёшь, что я изолью душу в длинном монологе?

– Слушай, в чём твоя проблема? Я до сих пор не пойму, что послужило причиной крушения поезда.

– Ты.

Глаза Одри расширяются. Дыхание учащается, и она абсолютно точно злится, но продолжает держаться. Это мне не нравится. А вот если она запустит стакан в стену – понравится. Мне нравится её вспыльчивость, тогда она настоящая.

– Шути в одного, если не умеешь общаться без сарказма.

Я поддаюсь вперёд и смотрю на неё из-подо лба.

– Не нравится быть причиной крушения поезда? Ну тогда слушай.

Я вытягиваю вперёд ноги и скрещиваю в лодыжках, кладу руки по обе стороны дивана и в упор смотрю на неё.

– Ты выбираешь всех, кроме меня. Любого существующего урода на планете. Но не меня. Зануда Остин, шлюха Стив, гребаный Уилл, сраный Митч. Парад уродов, твою мать. Все, кроме меня. Даже Максвелл!

Её лицо застилает удивление, а вокруг нас собирается любопытная кучка пьяниц. Тащите попкорн, сейчас будет драма.

Она пинает мою ногу, и я сдерживаю улыбку. Вот это уже больше похоже на Одри.

– А ты? Ты выбрал меня? Нет, Кросс, ты трахнул меня и свалил со словами «это ничего не значит»! Чего ты ждёшь? Что я расстелюсь звёздочкой перед тобой? Буду целовать газон под твоими ногами? Или я должна ползти за тобой, как будто ты последний парень на планете? Очнись наконец, у меня есть гордость!

– Я ответил тем же. Ты не выбрала меня – я не выбрал тебя. Ещё вопросы?

– Перед тем, как очередной раз пошлю тебя, скажу: я начала встречаться с Остином после твоих слов. Можешь считать, что сам меня подтолкнул.

– Ты начала с ним до того, как что-то было со мной. Теперь улови суть: никому не нравится быть одним из. Общаешься с ним – трахнешься со мной, будь готова, что тебя тоже кинут за борт.

– Ты в своём уме?! – шипя, шепчет она. – Ты бросил меня после первого секса! Я не побежала за тобой и оказывается, в этом моя вина!

– Я не бросал. Всё изначально было понятно и ты была согласна. Чего ты ожидала, Одри? Что в пятнадцать на всю жизнь?

– Только послушай себя! Ты хотел, чтобы это ничего не значило и ты получил желаемое. Я не бегаю за тобой и не преследую, ты волен делать всё, что захочешь. Но ты чёртов эгоист! Ты запутался и решил, что это моя вина, что я должна разгребать твоё дерьмо!

– Я не просил.

– Тогда оставь меня в покое, не приходи ко мне!

– Не могу.

– Боже, да ты спятил! Что тебе ещё нужно?! Поскакать перед тобой на задних лапках? Или, может, мне тоже нужно отсосать тебе в туалете, чтобы ты забыл, как меня зовут?

– Хвалю за проявленную инициативу, но нет.

Одри хватается за голову и закрывает глаза. Она втягивает воздух и медленно выдыхает. Её глаза снова открываются, и я не вижу в них ничего. Плохой знак.

– Несколько минут назад ты предложил пойти и трахнуться в туалете, – сухим тоном напоминает она. – Что тебе нужно? Чего ты хочешь? Почему я?

– Мне просто нравится рушить твою жизнь. Без причины.

И-и-и-и, приз за лучшее враньё по праву достаётся мне!

У меня всегда была причина оставаться вблизи. Хочу или не хочу, но не могу держаться в стороне, это невозможно. Одри магнит для меня, вторая сторона моей медали. Тут работает принцип либо со мной, либо ни с кем. Я всегда знаю, что происходит в её жизни. А ещё я знаю, кто помог Остину расстаться с ней по переписке и сверкать пятками. Я на многое готов, чтобы всё оставалось по-моему. Вот такой я эгоистичный козёл, осудите за это, потому что не чувствую сожаление и ни капли не раскаиваюсь.

– Пошёл ты!

Она разворачивается и марширует к выходу, а я снова поднимаю руку за спиртной добавкой.

Дерьмовый день и худшее в нём то, что подкидываю дрова в пламя. Так уж вышло, что я всегда топлю корабль целиком. Есть во всём этом кое-что положительное: со дна только один путь – наверх.

– От них одни проблемы, – сипит за соседним столом мужской голос.

Я смотрю на помятое лицо и фыркаю.