Джули Дейс - Игра за линией поля

Наверное, если описывать самого идеального на свете парня, то им по праву должен быть я, потому что на прикроватную тумбочку ставлю стакан и рядом кладу таблетку, а не достаю книгу нотаций.

Одри ворочается и приоткрывает веки.

– Где я? – хрипло спрашивает она и, найдя взглядом жидкость, тянется к стакану.

– В одном из захолустных мотелей за городом. Найду верёвки, чтобы связать тебя и вернусь.

– Захвати мыло, тебе понадобится.

– Твоя правда, – соглашаюсь, потому что её присутствие в моей комнате и кровати уже вроде жестокого наказания.

Она возвращает пустой стакан на тумбочку, янтарь загорается, когда обращается ко мне.

– Даже не думай об этом. Ты не будешь пить, пока находишься в моей кровати.

Одри морщится и пытается сползти, и я, к собственному удивлению, не особо препятствую попытками. Её бледное лицо начинает зеленеть. Мне не удаётся подумать, реакция работает на автомате.

Хватаю её за руку и несусь в сторону ванной комнаты, а уже через пару секунд она нависает над унитазом, выдавая фееричную симфонию различных звуков. Этой ночью нам как максимум предстоит спать возле унитаза, либо как минимум потребуется тазик.

– Хочу напиться, – сдавленно произносит она, продолжая обнимать белого друга, а я, как истинный джентльмен, снова держа её волосы. Смешно до умопомрачения.

– Серьёзно? Ты хочешь ещё раз уделаться, когда уткнулась лицом в унитаз?

– Я всё испортила! – её голос эхом разносится в белоснежном фарфоре и тонет в сливе.

– Ещё бы, мне предстоит быть уборщицей после твоих тошнотных шоу.

Одри бросает на меня смертоносный взгляд, отчего в животе зарождается адреналин. Он волной проносится по всему телу, следом прокатывается рой мурашек. Обожаю это чувство.

– Ты не можешь отключить мудака?

Язык чешется сказать, что уже это делаю, но оставляю желание при себе. Это пока самый дерьмовый из её видов, не хочется усугублять.

– Чего ты хочешь?

– Забыть этот дерьмовый день! – буркает она и тянется к сливу.

– Есть другие варианты. Готов помочь забыть собственное имя и кричать моё.

Одри сморщивает кнопочный нос и пихает меня локтем в колено.

– На смену пришёл козёл.

– Что сказать, я многогранен.

– Один раз, – говорит она, пошатываясь, когда поднимается на ноги.

– Потом ещё попросишь.

– Я не собираюсь кувыркаться с тобой. Помоги мне забыть этот вечер как друг и всё.

– Я не предоставляю такие услуги. Выкатить прейскурант?

Она включает воду и полощет рот, следом за чем поднимает глаза и встречается со мной в отражении зеркала.

Я указываю на шкафчик, понимая немую просьбу, и припадаю к дверному косяку спиной.

Наблюдаю, как она достаёт щётку и чистит зубы, после чего залезает в ванну и закатывает подол платья, конечно, не до того уровня, до которого мог посоветовать я и любой другой на моём месте. Я отказываюсь обращать внимание на оживление в паху, потому что картина полусогнутой Одри в ванной намного интереснее. Особенно та часть, где разрез декольте. Никогда не был любителем большой груди или её полного отсутствия, но Одри имеет шикарные изгибы, куда невозможно не обратить внимание. Ни один мужик не останется в стороне.

– Хватит пялиться на мои сиськи, – ворчит она, смывая грязь с ног.

– Не могу оставаться равнодушным.

Одри выпрямляется, найдя опору в стене и оглядывает меня с ног до головы.

– Раздеться и покружиться, чтобы ты рассмотрела получше?

– Я всё прекрасно помню.

На лбу образуется морщинка, когда она сдвигает брови понимая, что ляпнула.

– Не требуются напоминания, – тут же оправдывается она. – Ничего выдающегося.

– Да? А не ты ли говорила, что всё забыла, потому что как это… – я задумчиво потираю подбородок. – Не было чем-то фантастическим и запоминающимся ?

– Я до сих пор так думаю.

– Ты топишь себя, Одри, когда продолжаешь отпираться.

Её челюсть дёргается. Черты искажаются под приливающей яростью.

– Спасибо, что напомнил, – рычит она.

Я подмигиваю и протягиваю руку, чтобы помочь выбраться из ванной. Кто бы сомневался, что она откажется, вцепится в бортики и вылезет сама.

– Ненавижу тебя.

– А вот за это можно выпить, – посмеиваюсь в ответ.

И это всё, что помню.

Последующие воспоминания накрываются медной крышкой. Мне наверняка сделали лоботомию, которая впоследствии привела к частичной амнезии.

Я жмурюсь и выдаю проклятия, когда понимаю, что кто-то или что-то касается моей ноги под одеялом.

Поворачиваю голову и чувствую, как сухой желудок прилипает к позвоночнику.

– Черт… – шиплю тишине. – Ну твою мать…

– Это должна быть моя фраза, – бубнит Одри, пряча лицо в пышном одеяле, а следом вовсе исчезая из поле зрения, сползая вниз.

Даже головная боль не заставит меня отказаться от себя.

– Догадываюсь, но попытаю удачу и спрошу: что было?

– Пошёл ты, Кросс!

Она пинает меня под одеялом, но успеваю ухватить её лодыжку и сжать. Игнорирую тупую боль после удара, потому что сейчас в убитом состоянии всё тело, такой же кажется раздутая голова. Я боюсь шевелиться и уж тем более принимать вертикальное положение, догадываясь, что из-за угла выглядывает похмелье и потирает ладони в готовности замучить до смерти.

Скольжу пальцами по гладкой бархатной коже поднимаясь к колену, и стоит перебраться на бедро, как Одри дёргается.

– Не смей! – шипит она из-под одеяла.

Я улыбаюсь и продолжаю путь, скользнув по внутренней стороне бедра и наслаждаясь теплотой под ладонями.

Но не тут-то было. Одри бьет меня по руке и одёргивает её.

– Я предупреждала!

– Мы голые в моей кровати, почему бы не воспользоваться случаем.

Одри фыркает и появляется в зоне видимости.

Я смеюсь, изучая её лицо, которое больше напоминает раскрас панды: чёрные круги туши под глазами и белая мордашка.

– Ничего не будет!

– Потому что уже было или ты стесняешься дневного света?

– Потому что ничего не было и не будет!

Я иронично поднимаю бровь, а она морщится. Это был секундный немой диалог, смысл которого мы оба поняли.

Но всё равно брошу остатки сил и повеселюсь.

– Тогда придумай оправдание тому, что имеем. Ты голая. Я голый. Мы в моей кровати. У меня болит задница и, кажется, что-то прилипло к ногам.

– Знаешь, я бы поинтересовалась, почему задница болит у тебя, а не у меня. Но это слишком интимно, мало ли какие виды садизма ты любишь.

– Так или иначе, этим мы занимались вместе. Или скажешь, что играли в домино и выясним, кто на кого первый упал?

– Ничего не было! – настаивает она, явно пытаясь убедить себя.

Её глаза остервенело бегают по комнате и останавливаются на платье, которое в смятом положении валяется под дверью. Интересно, кто это сделал: я или она? При всём скотском поведении, никогда не думал, что наш второй раз будет стёрт из памяти со всеми деталями. Я знаю, что секс был. Ни я, ни Одри не стали бы раздеваться до наготы и точно не легли бы спать, пожелав добрых снов. Отныне чувствую себя ещё более должным прежнего. Третий раз должен пройти не меньше, чем под Эйфелевой башней. И явно не должен быть в пьяном угаре. Черт возьми, как нас занесло и принесло к этому берегу?