Леонид Романков - Шорты истории

– если болит горло, то надо сделать насыщенный раствор поваренной соли и полоскать горло;

– если сильная простуда, грипп – налить в горячий чай столовую ложку водки, добавить лимон и мёд, выпить, а потом лечь спать под тёплое одеяло. Потом пить много воды, выгоняя заразу из организма;

– любые кожные раздражения, прыщики, фурункулы (пока небольшие) я обрабатывал вьетнамской мазью «Звёздочка». Помогало безотказно.

И ещё – если есть бородавки, надо завязать на нитке по девять узелков на каждую бородавку и закопать в землю. Примерно через месяц они исчезнут. Интересно, что я сделал это после того, как в кожном диспансере мне их выжгли с помощью разрядов электричества. Но потом они появились снова. И пришлось завязывать узлы на нитке, хотя изначально я в это не верил!

У меня был приятель, работавший в ресторане «Охотничий домик» в Удельном парке, а потом в ресторане «Садко». Из общения с ним, вернее, из редких визитов к нему я вынес убеждение, что у советского ресторана были три главные задачи по отношению к посетителям: их надо было отравить, унизить и ограбить. С этими задачами они – рестораны – справлялись весьма успешно.

Поэтому понятно, что мы предпочитали собираться с друзьями в домашних условиях, на тех самых знаменитых кухнях, уже воспетых в песнях и спектаклях.

Таких квартир с кухнями было в моей жизни довольно много.

Прежде всего, конечно, дом, где я родился, где жили мои сёстры, Люба и Марина, наши родители. Родители были умные люди, и понимали, что лучше пусть дети встречаются дома, на глазах, чем пьют в парадных или «в саду, где детские грибочки…»

Там собиралась наша студенческая компания, друзья по Политеху, спортсмены-альпинисты, приятели Любашиного мужа по кличке Слон, горнолыжники и горнолыжницы…

На проспекте Маклина, где жил Алик Римский-Корсаков, мы встречались с ребятами с Физмеха. Бывали Данила Перумов, Толя Козлов, Миша Петров, Женя Харитонов, приходил ещё Игорь Фаворский из Универа. Начали выпускать самиздатский журнал «Тупой угол», но после первого номера им заинтересовалось КГБ, и пришлось это весёлое занятие прекратить.

На Бестужевской улицебыло нечто вроде салона у Вали Венско-Пановой. Там бывали Глеб Горбовский, Сэнди Кондратов, критик Адольф Альфонсов, Валерий Попов, Слава Самсонов, различной степени известности поэты и писатели – в общем, вполне литературоцентричное место. Хозяйка, с которой мы учились в своё время в Политехе, была весьма привлекательна, остроумна и, так сказать, в хорошем смысле слова богемна. В квартире у неё жили время от времени разные интересные люди.

Потом она вышла замуж как раз за того официанта из «Охотничьего домика». Он неплохо зарабатывал и покупал в дом всякие мебеля. Валя садилась с ним играть в преферанс и легко выигрывала все эти приобретения. Так что когда она решила с ним развестись и он вынужден был съехать, то оказалось, что вся мебель уже принадлежит Вале!

Правда, она жаловалась, что никак не может реально развестись, потому что он всегда приходил с бутылкой водки как бы попрощаться перед окончательным расставанием. А выпив, она становилась слаба и утром просыпалась с ним в одной постели. Но потом она уехала в Америку. А он последовал за ней.

На улице Белинскогожила Оля Левитан со своим мужем. Там собиралась театральная компания, поскольку Оля окончила Институт театра, кино и музыки (теперь Театральная академия), и там разговоры шли о театре, постановках, и даже однажды я там встретил Олега Даля. Он был сильно навеселе и всё время повторял, что надо сделать свой театр, «чтобы никому не кланяться».

На Морской, в доме Стеблин-Каменских, у моей соученицы по Политеху Наташи, бывали Саня Лавров, Ярослав Васильков, Никита Стависский, естественно, её младший брат Ваня Стеблин-Каменский, разные милые барышни со сложной судьбой. Да и у Наташи всё было не просто. Она в своё время вышла замуж за человека, активно не чуравшегося алкоголя. Однажды он, выпив, стал гоняться за ней по квартире. А у Наташи был маленький ребёнок, она дико хотела спать и в отчаянии схватила кухонный нож и ударила его в грудь. Он закричал: «Старуха, ты меня убила!» и упал. Она подумала: «Убила, так хоть высплюсь». И ушла спать. А он утром проснулся, ничего не помнит, закурил, а у него дым из груди выходит…

На Рашетовау моих друзей Виталия и Ольги Пташник собирались не только общие друзья по Политеху – Серёжа Мелещенко, его жена Ванда, Боб Гурович с Аней, но и разнообразные каменщики, они же ювелиры – Олег Оркин, Стас Сивицкий… Чаще всего сидели на кухоньке, но если были праздники типа дня рождения, то накрывался раскладной стол в большой комнате. Однажды, когда мы сели, Виталик спросил меня, как открывать шампанское – тихо или со звуком? «Давай со звуком», – сказал я. Виталик открыл, пробка попала в плафон, он разбился, и осколки усеяли стол с закусками.

Для украшения квартиры на праздниках Виталий надувал газом презервативы, и они висели под потолком, как большие серые дирижабли.

Мы с женой жили в соседнем доме. Однажды в тёмную дождливую ночь дверь случайно захлопнулась, и я пошёл за топором к Пташникам. Открыла Ольга. Я говорю: «Дай топор, пожалуйста». Она спрашивает: «Зачем тебе топор ночью?» Отвечаю: «Да с женой надо разобраться!» Она поверила… С трудом уговорил, объяснив суть проблемы.

Но постепенно, с годами, выкристаллизовался мой собственный круг друзей и ритуал еженедельных встреч. Как правило, мы собирались по пятницам. Либо у меня дома, где я жил с женой Татьяной и детьми, либо у Володи Дроздова и его жены Наташи. Приходили поэты Гек Комаров и Ирина Знаменская, знаток джаза Сергей Мелещенко, исследователь творчества Фёдора Крюкова Александр Заяц, бывали врач Саша Шишков, Дима Шнеерсон (тогда авангардный фотограф). Из Москвы приезжали поэты Саша Ерёменко, Александр Золотарёв, Владимир Салимон, писатель Володя Шаров, биолог Таня Леонова…

Пили почему-то тогда всякую дрянь, преимущественно портвейн. «Агдам», «Кавказ», «Три семёрки» под кодовым названием «Три топора», «33-й»… Даже «Солнцедар», которым, как говорили, лучше бы было красить заборы. Если не хватало, можно было выйти на улицу и купить у таксистов бутылку с наценкой. В крайнем случае, съездить в «Охотничий домик» к Коле Степанову. На совсем крайний – куда-нибудь в гости к знакомым. У меня даже была фраза в одном из стихотворных опусов: «Если здесь не будет пьянки, / Я поеду к лесбиянке».

Была в обойме напитков и так называемая «хищёнка» – медицинский или технический (гидратированный) спирт под сокращённым названием ГДР, который выписывали на работе «для протирки оптических осей».