Иван Карасёв - Илона и Анжела

– М-можно, почему нет, место есть, его вполне достаточно – пробормотала Илона, – пожалуйста.

Она даже подвинула блюдечко с курабье, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости.

– Кофе здесь, конечно, не особо, но что поделаешь, не всюду и такого попьёшь, – заметил незнакомец.

– Ну да, – поддержала из вежливости Илона, – хоть такой.

– Могу поделиться домашним пирожным, – предложил неожиданный сосед, достав из портфеля пластиковую коробочку с двумя кусочками «наполеона», обильно посыпанного вафельной крошкой, – мама готовила.

«Угу, понятно почему брючки так наглажены, – заключила для себя Илона, – взрослый мальчик – мама тебе, наверное, носочки чистые вечером на стульчик кладёт, чтобы сыночек не пах дурно, и сорочки все тщательно отутюжит да на вешалочку бережно повесит. Хорошо иметь такую маму взрослому сыну!»

Однако мысли эти никак не отразились на лице Илоны, напротив, она изобразила некоторое стеснение и произнесла:

– Нет, спасибо, у меня есть. Я очень люблю бакинское курабье.

Собеседник принял её слова за чистую монету и принялся уплетать свои пирожные, не забывая, между тем, поддерживать разговор. Хотя забыть он об этом никак не мог, ведь не затем же пристроился к Илоне, чтобы просто у неё на глазах смолоть мамины кулинарные творения.

– Вы, кажется, с первого курса? В прошлом году я Вас не видел здесь.

– Угу, угадали, – Илона еле выговаривала слова, жуя печенье, – с первого. Извините, – наконец чётко произнесла она, протерев рот серой бумажкой, которая должна была изображать салфетку, – надо быстро всё съесть, а то на пару опоздаю.

– Ещё пять минут, – успокоил её новый знакомый, – успеете. Меня Андрей зовут, а вас?

Илона скорее почувствовала, нежели увидела, что он из-под стола порывался протянуть руку, но в последний момент то ли передумал, то ли не решился.

– Илона, а Вы с какого курса, со второго?

– Нет, с третьего.

Андрюшенька, как его стала называть про себя Илона, дожёвывал второй «наполеон». «Вот это скорость! – отметила Илона. – Интересно, он только пирожные так метёт или котлеты тоже?»

А Андрюшенька достал из футляра очки в изящной, тонкой оправе, напялил их и снова уставился на Илону. «Очкарик к тому же!» – чуть не фыркнула Илона. Вообще-то она ничего против близоруких юношей не имела, но в данном случае очки довершали типаж.

– Извините, мне пора, опаздываю, надо ещё добежать до аудитории, – Илона, сделав последний глоток, поставила чашку на стол и, ухватив сумку с тетрадями, понеслась из буфета. Андрюшенька лишь успел удивлённо глянуть ей вслед.

Однако с того дня, её знакомый-третьекурсник с усиками всякий раз, улучив момент, умудрялся перехватывать Илону между лекциями в буфете, а вскоре ему даже удалось поймать свою жертву в столовой, и долгие двадцать минут он морочил ей голову студенческими рассказками о профессорах и доцентах, о безумной строгости деканата, о том, какие лекции можно пропускать, а какие нельзя. Хотя сам он, это чувствовалось, аккуратно посещал все без исключения занятия, а истории такие излагал лишь для того, чтобы приподняться в глазах Илоны. Частенько в его разговоре почему-то присутствовал папа: «Папа меня предупреждал, папа так и говорил». Быстро выяснилось, что папа – большая шишка в ЦК. Несмотря на наличие важного папы, они быстро перешли на «ты», правда, быстрым этот переход можно было назвать лишь относительно. Обычно студенты тыкали друг другу при первой встрече. Ну а после недели знакомства Андрюшенька стал провожать Илону до автобуса, на большее он пока не решался.

Илона стала привыкать к своему ухажёру. Они шли рядом, как простые друзья, товарищи по альмаматер, Андрюшенька беспрерывно болтал, уж язык-то у него оказался подвешенным хорошо, порой было забавно слушать, и Илоне это стало нравиться, всё-таки единственный на факультете собеседник. С ним было интересно, возможно лишь потому, что оно так получилось. С кем ещё? Андрюшенька мог спокойно рассказывать, а мог эмоционально размахивать руками, жестикулировать. Он забегал чуть вперёд, оборачивался, заглядывая Илоне в глаза, как будто искал в них ответа на что-то, что не решался спросить. Илона лишь улыбалась в ответ, такая робость немало забавляла её, после школы она не видела ещё столь стеснительных парней. Поэтому каждый раз, завидев Андрюшеньку, она задавалась вопросом: ну наконец осмелится ли он поцеловать её или хотя бы дать понять, что горит желанием прикоснуться губами к её губам? Неоднократно сама заводила в уголок поукромнее, в сторонку от публики, чтобы помочь парню. Только все её попытки оказывались бесплодными. В безлюдных местах, где другой бы сразу проявил прыть, Андрюшенька робел ещё больше, весь сжимался, даже становился менее разговорчивым. Тогда Илона плюнула и решила не торопить события.

Через две недели после первой встречи Андрюшенька осмелился взять Илону за руку. Они шли перед институтской автостоянкой по тротуару как два первоклассника, и это выглядело настолько смешно, что Илона тут же выхватила свою кисть из слабых пальчиков ухажёра и, не выдержав, рассмеялась.

– Ты что? – удивился Андрюшенька. – Нельзя разве?

– Можно, можно, даже маленьким детям, – веселилась ещё больше Илона, – только мне казалось, что мы уже вышли из того возраста. За ручки держаться, парами идти, хороводы водить, я это в детском саду проходила.

Андрюшенька явно растерялся:

– Но надо же с чего-то начинать!

– Начинать что? – не унималась Илона, ей будто доставляло удовольствие вгонять гвозди в тонкое Андрюшино душевное устройство.

– Ну я не знаю, как сказать, какие-то отношения.

– Какие отношения? – уже совсем зло прошипела Илона. – О каких отношениях ты говоришь?

– Ну между нами, между мужчиной и женщиной.

– А ты думаешь для этого за ручку держаться надо?

– Не знаю, – честно признался Андрюшенька.

– А я знаю! – гаркнула во весь голос Илона, повернулась и пошла прочь.

Она совершенно не стремилась закрутить роман с Андрюшенькой, совсем не в её вкусе – маменькин-папенькин сыночек, мямля, рохля. Но ведь никого другого почему-то не было! И давно пора уже было поцеловаться. Хоть попробовал бы, раз подкатывается! Ну не самой же лезть! В ней взыграло чувство обиды. Ну почему так не везёт – то подлец Никита, в которого втрескалась безбожно, теперь этот недоносок. Почему? На факультете столько симпатичных, мужественных, обаятельных парней. Почему к ней клеится этот и даже целоваться не пробует?

Два дня Андрюшенька не решался приблизиться к Илоне, два дня он её сторонился. Но на большее его не хватило. Он перехватил её на пути из буфета.

– Нужно поговорить, – еле выдавил из себя, – давай отойдём в сторону.