Лариса Титова - Сага о солистах Большого театра

ЛУКАШКА (все понял). Никак нет, ваше благородие.

ИПАТИЧ. Тогда объясни, почему у тебя здесь пахнет «Рябиновой»? Или может я забыл, как солдатские портянки пахнут?

Принюхиваясь, идет к шинелям, как собака по следу. Разбросал шинели, увидел Кучерявого и Каблукова. Кучерявый и Каблуков медленно, неуклюже поднимаются и безуспешно пытаются вытянуться во фрунт.

КАБЛУКОВ, КУЧЕРЯВЫЙ. Здравия желаем, ваше благородие!

ИПАТИЧ (отчаянно). Гады ползучие! Черти окаянные! Вы были моей последней надеждой! Кто теперь кукушку вытащит? Как я теперь их высокоблагородию в глаза смотреть буду? А?!

КУЧЕРЯВЫЙ. Ваше благородие, мы сейчас себя либеритируем, без труда. Сейчас пойдем и все сделаем: пушку, кукушку… Что хотите…

ИПАТИЧ. Куда же я вас в таком виде поведу?! Осрамите, шельмы, на весь полк!

В мастерскую вбегает СОЛДАТ.

СОЛДАТ. Ваше благородие, их высокопревосходительство, генерал Колбасин, изволили из части отбыть. В офицерском собрании быть не изволили. Водку им прямо в автомобиль подали… Они с аппетитом выкушали и укатили… Только удивляться изволили, что вы проститься не пришли.

ИПАТИЧ. Господи! Со мной знаменитейший генерал попрощаться хотел! А я тут с этими подлецами рассусоливаю! Все на гаупвахту на десять суток, шагом марш! (ЛУКАШКЕ). И ты с ними тоже. (Идет к двери. Останавливается). Черт с вами, отсидите трое суток. А потом я вам придумаю другие воспитательные меры. С пользой для части.

Уходит. Вслед за ним уходит СОЛДАТ.

КАБЛУКОВ. Прости, Лукаш, подвели мы тебя. (Запнулся о шинели, падает. Говорит лежа). Лукаш, я у тебя за тумбочкой полбутылки «Рябиновой» припрятал, дай мы с Кучерявым выпьем, а то не дойдем.

ЛУКАШКА (подает ему водку). Да вы в любом случае не дойдете.

КУЧЕРЯВЫЙ. Не дойдем, так доползем… Русского солдата какой-то «Рябиновой» не сломать. (Выпивает несколько глотков водки и падает лицом в пол).

ЛУКАШКА (выкатывает тележку для белья, укладывает на нее Каблукова и Кучерявого). Ну как, удобно?

КУЧЕРЯВЫЙ и КАБЛУКОВ мычат и пытаются петь русскую народную песню «Пойду ль я, выйду ль я да…»

Поехали!

Уходит с тележкой.

Картина вторая.

Гаупвахта. Утро следующего дня. Перед нами три маленькие камеры. В них спят и ужасно храпят КАБЛУКОВ и КУЧЕРЯВЫЙ. ЛУКАШКА, прильнув лицом к решетке, пересвистывается с какой-то птичкой. Появляется часовой караульной службы ВОРОНОВ.

ВОРОНОВ (грубо). Хватит свистеть! Не на гулянке… До подъема еще две минуты – живо спать!

ЛУКАШКА (смеется). Ты особо-то не лютуй, Воронов. Тебя сменят через двадцать минут, отоспишься и гуляй, а нам тут три дня перловку хлебать.

ВОРОНОВ (хмуро). Кто сменит-то? Градусов… Он всегда минуты на три-четыре опоздает. Ненавижу его, такой необязательный… Так бы и дал ему прикладом промеж глаз!

ЛУКАШКА. Совсем ты спятил, Воронов, сходи в санчасть, может тебя в канцелярскую переведут, а то ты с недосыпу и правда беду натворишь.

ВОРОНОВ (злобно ухмыляясь и закуривая). А что, я могу… (Смотрит на часы. Орет страшным голосом). Подъем! (Курит).

КАБЛУКОВ и КУЧЕРЯВЫЙ с трудом поднимаются.

ВОРОНОВ. Живей, живей, арестанты… (Смеется).

КУЧЕРЯВЫЙ. Воронов, я знаю, что ты гад последний, но будь другом, дай затянуться.

ВОРОНОВ. Другом я тебе, Кучерявый, буду, а вот затянуться не дам. Избалуешься!

КУЧЕРЯВЫЙ. Ну и гад же ты!

ВОРОНОВ (КАБЛУКОВУ). Хочешь затянуться, Каблуков?

КАБЛУКОВ. Обойдусь. У тебя, Воронов, табачок горчит.

ВОРОНОВ. Ошибаешься, табачок мой хорош, ростовский.

Появляется ПЛЯСКИН. Это худой, сутулый блондин, сероглазый, невзрачный. Форма сидит на нем мешком. Это вновь прибывший солдат караульной службы.

ВОРОНОВ (ПЛЯСКИНУ). Ты че, новенький?

ПЛЯСКИН. Новенький… Рядовой Пляскин.

ВОРОНОВ. Смотри Пляскин-Матраскин, когда я дежурю, опаздывать нельзя! А то получишь… фейсом об тейбл… (Уходит).

ПЛЯСКИН (презрительно). Моветон…

КАБЛУКОВ. Родной, иди сюда.

ПЛЯСКИН подходит.

Достань нам где-нибудь по глотку, а то сгорим… Я тебе за этот подвиг на воле ведро поставлю.

ПЛЯСКИН. А зачем мне ведро? Я не лошадь… употребляю благоразумно. (Достает из кармана блестящую фляжку, отвинчивает крышку и делает глоток). Вот мне и довольно. (Прячет фляжку в карман).

КУЧЕРЯВЫЙ (осипшим голосом, ошалело). Пляскин, что у тебя там?

ПЛЯСКИН. «Рябиновая».

ЛУКАШКА (посмеиваясь). Какое совпадение…

КАБЛУКОВ. Пляскин, поди сюда!

ПЛЯСКИН. А чего это ради мне к вам подходить? У нас с вами сейчас разное социальное положение. Вы лишены всех прав, а я человек полноценный.

КУЧЕРЯВЫЙ. Ты чего плетешь, дурак… дай водки!

ПЛЯСКИН. Ну, относительно «дурака», я без внимания… А если выпить хотите, то заработайте…

ЛУКАШКА. Ну и фрукт.

КАБЛУКОВ. А чего мы тут можем-то?

КУЧЕРЯВЫЙ (визгливо). Ты, вообще, чего хочешь-то от нас?! Солдатской крови хочешь?! Пей, гад! (Протягивает к нему руку).

ПЛЯСКИН. Кровь ваша, господа, мне и даром не нужна. У меня к вам предложение интеллектуального плана…

Пауза.

КАБЛУКОВ. Тебя как зовут, Пляскин?

ПЛЯСКИН. Сергей.

КАБЛУКОВ. Так вот, Сережа, когда я отсюда выйду, я тебе уши оторву и в разные стороны разбросаю… Ты говори толком. (Заорал). Что тебе надо?

ПЛЯСКИН (садится на стул). Успокойтесь, господа, я не так сложен, как кажусь… Родился я в городе Обояни, в тысяча восемьсот восьмидесятом году, в семье служащего. Матушка моя была женщиной образованной…

КАБЛУКОВ (дико ревет). Зверь! Убийца!!! Ты что не понимаешь в каком мы состоянии?! Доконать нас хочешь?!

ПЛЯСКИН. Что вы, господа, и в мыслях не было! Я же – христианин. (Достает из-за пазухи толстую потрепанную тетрадь).

КУЧЕРЯВЫЙ. Вы видали христианина?! Видали? Даже Воронов – уж какая сволочь, а и то больше христианин, чем ты!

ПЛЯСКИН (открывает тетрадь). Вот здесь, господа, собрано пятьсот шестьдесят пять рассказов из солдатской жизни. По совершеннейшему невежеству солдаты называют их сказками. А вы сами знаете – сказки вещь несерьезная…

КАБЛУКОВ. Водки дай!

ПЛЯСКИН (спокойно). Минуту! (Торжественно встает). Но не для пустяков живет Сергей Александрович Пляскин! (Поднимает тетрадку над головой). Вот этой книжечкой, я всему миру докажу, что русский пехотинец не какой-то там дурак маринованный, а самый что ни есть Орел! Пусть себе морячки клеши да ленточки распускают, кавалеристы чубами трясут, летчики загадочностью своей дамское воображение распаляют… пусть! А мы – пехота – умом да сметкой свое возьмем! Вот издам эту книжечку, и все поймут, какой у нас род войск самый интеллектуальный… И вы, господа, мне в этом поможете…

Пауза. Арестанты потрясены.

Каждый из вас расскажет мне историю, чтобы всем стало ясно: русскому пехотинцу фитилек без масла не вставишь!