Дмитрий Осин - Мужчины и женщины

– Твою мать! Выругалась Лена.

Взяла сигарету и прикурила от пламени. Поставила противень внутрь и закрыла дверцу. Зазвонил мобильный.

Да. Я где? Я дома. Ужин готовлю, а ты где? Скоро будешь? Когда скоро? Ты работаешь до восьми, а времени уже пол десятого. Какая погода? Нет, я не смотрела в окно, че мне туда смотреть? Какие небеса разразились? Чем? Заканчивай нести чушь! Мне до твоих небес нет никакого дел. Где ты спрашиваю? В пробке? Где? На нахимовском проспекте? Тебе ехать ещё час минимум, знаешь? Знаю, что знаешь.

Ладно, я не сержусь, извини, да извини. Да надоели, свет весь вечер выключают. Да и не говори, за что мы им такие деньги платим, ну подумаешь ливень, как будто в первый раз. Да, да и я о том же. Что? Чувствую себя отлично, да, отлично. Соскучилась по тебе. И я тебя люблю. Может вина выпьем? Я могу сходить купить. Ты заедешь? Ну хорошо, красного ладно? Ладно. Но если я не смогу больше терпеть, то сама пойду, магазин то под окном. Хорошо. Жду тебя. И я тебя. Пока, пока.

Она повесила трубку и положила телефон. Сигарета вся истлела, достала новую. Свет так и не дали. В коридоре темень такая, что глаз коли. Лена накинула на плечи халат и вышла на балкон. Дождь белой стеной лил как сумасшедший. Всё небо было в зареве. Молнии сверкали где-то там, она их видела и грохота грома, слышно не было. Она приоткрыла окно и кинула остаток сигареты на тротуар.

Резиновые сапоги, плащ, дождь и кошелёк. Ага, отлично. Она оделась, отрыла дверь и вышла. Спустилась пешком с пятого этажа на первый, толкнула плечом старую подъездную дверь, раскрыла зонт, свернула направо, сделала 15 шагов и зашла в магазин. В магазине свет был.

Моя Вера

– а Бродский? – Спросила она.

– Нет. Не люблю.

– Совсем?

– Есть пара вещей, не больше. – Ответил он.

– О как! А я люблю.

– А я нет. Он был козлом.

– Ты тоже козел.

– Наверняка. Я себя любить не призываю.

Они зашли в магазин и Макс взял ещё пива. 8 бутылок, должно хватить.

– а Маяковский? Он потрясающий… На щеках у неё появился румянец.

– Бля… нет. Этот парень мне не по душе.

– Блядь! Крикнула она. – а что тебе по душе?

– Пожалуй, Есенин и Лермонтов. – Он открыл бутылку и хлебнул.

– Скукота какая. Она тоже взяла бутылку.

– Скукота? Скукота!

– Скукотища!

– Кто-то ещё будет?

– Нет. Лимит исчерпан, и я хочу в туалет. Писать.

– Пойдём к реке. Садись куда хочешь.

– А там никого нет?

– Ни в это время.

Они пошли по шоссе к мосту. Мимо проносились со свистом байки, машины шумели, жизнь кипела. У него зазвонил телефон.

– да. Нет. Позже. – Он убрал его в карман.

– Кто звонил? – Язык у неё заплетался.

– Работа.

– Аа.. или она?

– Или работа.

– долго ещё? – Спросила она. – не могу терпеть.

– Почти пришли.

Они свернули влево и пошли по набережной. Через три минуты Макс стоял и

отливал в кусты. Вера сидела рядом.

– хуя струя. – Сказала она.

– Нравится?

– Не очень.

– Пошли посидим.

Она встала, надела трусы, поправила платье и пошла за ним. Тут так тихо – подумала она, – только птицы поют. И я с ним, один на один. Она подошла к нему.

Ничего особенного, парень как парень. Макс достал сигарету и закурил.

– дай мне. – Сказала она.

– На. – Он протянул ей пачку с зажигалкой. Она прикурила и отдала.

– Спасибо.

– На здоровье.

– Сука.

– Спасибо.

– Ты любишь меня?

– Не начинай.

– Любишь?

– Пиво будешь? – Он открыл себе.

– Да.

– Держи. – Он протянул ей бутылку.

Она открыла и глотнула. Река серебрила, отражая полную луну. У него в кармане остался косарь. До зарплаты, как до Америки. Вера стояла в одном платье, коротком.

Он такие любил. Она тоже. Она надела его специально, знала, что ему понравится.

– а меня в кино зовут. – Сказала она.

– Что за кино?

– Что-то про ментов, не интересное.

– ну и?

– Я согласилась. Опыт есть опыт. К тому же, режиссёр меня хочет.

– Во как.

– Он симпатичный.

– Это хорошо?

– Ничего плохого.

– Что обещают?

– Десятку за 4 дня.

– О как! А мне можно?

– Я спрошу.

– Я шучу.

– Херовые шуточки.

– Хорошие шуточки. Симпатичные.

– Ревнуешь к режиссёру? – Она засмеялась.

– Пошёл бы он на хуй.

Макс допил. Убрал пустую в пакет и достал новую.

– а тут хорошо. – Сказала Вера.

– Не очень.

– Да? Мне так не кажется.

– Сейчас ничего не видно. А так, кругом мусор, да инсулиновые разбросаны. Кругом бля одни свиньи. Пришли пожрали, посрали и ушли. Заебало в край. И так везде. Поэтому у нас всё так. Всё в говне. Как там? Проблема утопающих дело рук самих утопающих. Истина бля. Свиньи и мудаки. Страна бля, жалких жадных мудаков. Он достал ещё одну сигарету. Посмотрел в её глаза. Они блестели пьяным блеском. Потом на сиськи, на ноги. У него встал.

– Ты злой.

– Пожалуй… но это ничего не значит.

– Наверное нет.

Она взяла ещё пиво и села к нему на колени.

– Хуй с ними со всеми… трахни меня.

Он взял одной рукой её за волосы и поцеловал. Другой он расстегнул ширинку стянул штаны. Она укусила его за нижнюю губу и прокусила.

– давай, давай скорее.

Она вилась на нём как не нормальная. Он оттянул в сторону её трусы и вставил. Она опустилась до конца и застонала. Она поднималась и опускалась. Он кончил. Она слезла и присосалась к бутылке.

– в горле пересохло.

Макс тоже взял бутылку и достал сигареты.

– ты в меня кончил.

– Да.

– Это хорошо

– Не плохо.

– Я хочу детей.

– Повторим?

– Не сейчас. Знаешь что?

– Что?

– Ты козел.

– Я себя любить не призываю.

– Но ты постоянно говоришь, что ты лучший.

– Так все говорят.

– Не все.

– Значит, я не такой как все.

– Да.

– А ты?

– А я не знаю… хочу писать… подержи бутылку.

За спиной надрываются дрозды, синицы и, кажется, сотня других птиц. Был бы здесь орнитолог, он бы рассказал кто есть кто. Но здесь только я и она. А пиво кончается. Макс затянулся.

Мой друг

Пятнадцатое января. На улице каких-то три градуса мороза, я стою и затягиваюсь сигаретой у заведенной машины. Наконец закончился этот день, этот чертов рабочий день. Уже целых два года. Два года три недели и один день я работаю в этом проклятом месте. Да пока я работаю, тут сменилось уже три директора. С самого начала был тот толстый, ужасный человек. Поговаривали, что его убили за долги. Второй был худощавый, бледный Андрей Валерьевич Глазов. Так этот и двух месяцев не отработал, убежал в другую компанию, к нашим конкурентам. А третий, нынешний, это сын хозяина конторы Белоусов Никита Андреевич. Сорока двух летний мужик ведущий себя, как шестнадцати летний мальчуган. Видимо больше никто не согласился работать директором нашего отдела. Да и черт с ними со всеми. Пора уже ехать. Я открыл дверь машины, сел, передвинул селектор передач на драйв и рванул с места, по прямой до КПП. На пол пути к дому звонит мобильный. На экране имя – Лена.