Ольга Брюс - ИнтернатовскаЯ. Повесть

– Я с тобой хочу в интерна-ат, – заплакала девочка, обняв Машу. – Я с тобой пое-еду.

– Ну, если сама хочешь, – Митя был в растерянности. – Тогда другое дело.

– Да-да, – после работы Ира пришла домой. – Пристала. «Пусти да пусти с сестрой». А я и говорю, если уж так хочется – поезжай.

– Привязана она к Маше, – Митя точил ножи, сидя на крыльце. – Как собачонка по пятам ходит. Вот это дру-ужба…

– А я что говорила? Всё ж в городе девчонкам получше будет.

Митя ничего не ответил. Подняв нож на уровне глаз, прищурился и оценил остроту лезвия путём нажатия пальцем.

– А у нас на ферме есть место для тебя, – ласковым голосом заговорила Ира.

– И кем же? – мужчина с трудом встал на ноги. – Дояром?

– У-ф-ф, – усмехнулась жена, заходя в дом. – Скажешь тоже. Сторожем, кем же ещё?

– Дождался, и года не прошло, – Митя почувствовал облегчение.

Наконец-то и он сможет полноценно работать и приносить пользу. Сторож – работа неплохая: сиди себе и в окно пялься, а то и полежать можешь, но спать запрещено. Делай обход, проверяй замки – в общем, неси службу, как полагается – по совести.

Положив ножи на место, Митя заковылял на улицу.

– Куда это ты? – усевшись за стол в ожидании горячего ужина, спросила Ира.

– Пойду огород полью, – ответил муж, переступив через порог.

– Сами справятся. Нечего баловать.

Обернувшись, Митя изменился в лице.

– Вот смотрю я на тебя, Ир, и всё больше мне кажется, что ты им не родная мать, – вышел, хлопнув дверью.

– Угу, не родная… – женщина начала злиться. Стукнув кулаком по столу, громко сказала. – Если бы не выскочила замуж назло, жила бы сейчас с тремя детьми, а не с такой оравой! Эх, не надо было с Филькой связываться, да и с Васькой тоже… Кем теперь вырастут пацанята и Катька? С девкой-то всё понятно, а вот ребятишки… Если пойдут в Ваську – добра не жди.

Прихватив лейку, Митя сначала отправился к бане.

– Ого, так быстро, – восхитился работой девочек. – Шустрые однако.

– Выжимать тяжело, – Маша трогала красные пятна на внутренней стороне ладоней. – Жжёт.

– Значит так, – отчим поставил лейку у железного таза и принялся развешивать на посеревшую верёвку оставшуюся одежду. – Сейчас идёте домой, а я тут сам.

– А огород? – старшая сестра не могла поверить, что взрослый мужчина сам берётся за женскую работу.

– Я полью, – поднял пустой таз и лейку.

– И почему мамка его раньше не встретила? – вздохнула Катя, шепча сестре на ухо. – А вот Егорка его не слушается. Дядя Митя ни разу мамке не пожаловался. Во, какой хороший.

– Ага, – Маша смотрела уходящему отчиму в спину, – и нам помогает.

Подойдя к крыльцу, сестры услышали крик со стороны соседнего дома. Обратив внимание на соседского мальчишку, остановились и поздоровались.

– Привет! – громко выкрикнул Стёпка, сидя на заборе. – Приехала, значит. Насовсем?

– На лето, – Маша рассматривала подросшего друга и всё время улыбалась.

– Ясно, – спрыгнув, подошёл ближе. – А правду говорят, что там живут только сироты и брошенные?

– Кто тебе такое сказал? – Маша поняла – это камень в её огород.

– Все говорят, и даже баба Поля, – скривив рот, передразнил соседку.

– А-а, сплетни слушаешь, – гордо подняв голову, Маша решила унизить мальчика. – И чем ты лучше своей мамки? Сплетни слушаете и распускаете. Фу, это не по-мужски.

Поставив руки на бока, Мария отставила левую ногу в сторону, сжала губы и сощурила глаза. Выглядела девочка устрашающе. В какой-то момент Стёпке стало не по себе. Он никогда не видел Машу такой самоуверенной и дерзкой. Не найдя, что ответить, мальчишка словесно прошёлся по матери.

– А твою мамку в деревне гулящей считают, – принял точно такую же позу, как у Маши, и сплюнул на землю. – Батьки-то у вас все разные.

– А твоё какое дело? – Маша держалась, чтобы не накинуться на сплетника.

– Как это какое? Соседи всё-таки… – хотелось уколоть побольнее, но, как назло, нужные слова не подбирались.

– А я тоже в интернат поеду, – влезла в разговор Катюша, видя, как Маша злится. – Будем там каждый день оладьи есть и конфеты. А ещё…

– И побреют тебя налысо, а-ха-ха, – во дворе раздался громкий хохот. Стёпа представил Катю без волос, как её лысина будет блестеть на солнце, словно золотая монетка, лежащая на дне реки. – Мой дед хвалился своей проплешиной. Мол, протёр платочком и хорошо.

– Неправда! – Катя не выдержала насмешек. – Ты всё врёшь!

– А чего мне врать? – Стёпка пытался отдышаться, чтобы высказаться. – Вона, на Машку погляди! С чего бы ей косу отрезали? Всё верно, побрили до самого черепка!

– Не знаешь, а треплешь! – Маша сорвалась. Сжимая кулаки, медленно приблизилась к соседу. – Никто меня налысо не стриг!

– Как же? А это что? – встряхнул короткие волосы, прикрывающие уши.

– Чтобы ты понимал! Это сейчас модно! – ничего другого придумать Маша не успела. Пусть будет модно, всё равно Стёпка ничего в этом не понимает.

– Угу, пожила в детдоме и слов разных нахваталась, – мальчик понял, что он попал впросак и срочно нужно выкручиваться. – Брошенка…

– Неправда, никто меня не бросал! – глаза Маши наполнились слезами. – Это специальная школа… Школа для особенных детей!

– Для умственно отсталых, – Стёпка язвил с особым усердием. – Значит, и Катя отсталая, раз и её туда сдадут!

За сестру стало ещё более обиднее. Недолго думая, Маша схватила камень, лежащий у крыльца, и запустила в голову соседу. Мальчик упал на землю и закатил глаза. На голове, у виска, просочилась тёмно-красная дорожка, похожая на вишнёвый сок. Струйка задержалась во взъерошенных волосах, пытаясь пробраться к уху.

– Кровь! – закричала Катя, закрыв лицо руками.

На крик прибежал Митя и остолбенел: соседский мальчик лежал возле крыльца, закатив глаза. С правой стороны у лба блестела запёкшаяся кровь, начиная от виска и заканчиваясь в ушной раковине.

– М-м, – застонал мальчик, пытаясь поднять руку.

Митя, опомнившись, аккуратно поднял мальчика на руки и понёс в соседний дом. Увидев сына, истекающего кровью, мать Надя заголосила:

– Убили! Убили сыночку!

Положив Стёпку на кровать, приказным тоном мужчина отправил Машу за фельдшером, а Катю – домой.

– Так ему и надо, – уходя, шептала Катя. – Будет знать, как над Машкой издеваться.

Мария бежала по улице и молила Бога, чтобы Стёпка выжил.

– Ой, мамочки, теперь меня отлупят, – обливаясь слезами, бежала девочка. – Да чтоб тебя, Стёпка, это ты виноват. Не надо было злить…

К счастью, фельдшер оказался дома. Запрыгнув на велосипед и усадив ребёнка на раму, мужчина со всей силы надавил на педали, и двухколёсный транспорт покатил по пустынной улице.

– А Стёпка выживет? – устремив свой взгляд на доктора, тихонько спросила девочка.