Ольга Брюс - ИнтернатовскаЯ. Повесть

– Во-первых, да, не отец, но по закону – муж твоей матери, а это что означает?

– Что?

– Отчим, то есть законный отец, хоть и неродной. И какой отсюда вывод?

Егорка вконец растерялся, не понимая, что от него хочет посторонний человек, пришедший в чужой дом несколько месяцев назад.

– Дядь, отстань, а?

– А вывод такой: я имею права тебя воспитывать и наказывать, если уж ты ведёшь себя хуже девок, – ответив строгим голосом, Митя в шутливой форме ударил кулаком по столу.

– Я всё мамке расскажу! – соскочил Егор с табурета и ринулся на улицу с криками. – Я скажу, что ты меня бил!

– Говори-говори, – спокойным голосом произнёс Митя и, повернувшись к Феде, улыбнулся. – Ну, а ты что?

Федька сидел смирно, медленно пережёвывая пышный оладушек и не сводя глаз с отчима.

– На картошку пойдёшь?

– Угу, – согласился мальчик, с трудом проглотив большой кусок вкуснятины.

С сорняками на усадьбе справлялись лихо. Полоть девочки приучены чуть ли не с пяти лет. Огромные и толстые стебли сорняков разлетались в разные стороны. Сёстры переговаривались, наклонившись с двух сторон над картофелем, и посмеивались. Обратив внимание на борозду, Митя подумал: «Чёрт с ней, с мелкой травой, сам уберу». Приняв привычную позу, мужчина принялся полоть двумя руками. Старался изо всех сил, обгоняя детей, чтобы им досталось работы поменьше.

Как только солнце поднялось выше над горизонтом, Митя скомандовал «отбой». Невозможно полоть в жару, солнце печёт и жжёт кожу, нельзя позволить обгореть девочкам до красноты. Это не в лесу сено ворошить, на открытом пространстве ещё жарче.

– Почему так долго? – Ирина, не найдя приготовленного обеда, обошлась краюхой хлеба с варёными яйцами и свежим огурцом.

– Пололи, – Митя подошёл к умывальнику ополоснуть лицо и шею.

– Ой, Мить, избалуешь девок. Вырастут лодырями да неумёхами, – женщина смотрела на мужа оценивающе. – Кто их замуж возьмёт?

– Возьмут, не переживай. Девчонки ладные и шустрые, – вытерся вафельным полотенцем и посмотрел на себя в маленькое зеркальце, висевшее над умывальником.

– Ох ты ж, – всплеснула руками Ира. – Какой заботливый. Чужие ведь, а, Мить. Не тянут?

– Ты б думала, что несёшь, – нахмурился муж, присаживаясь на табурет. – Дети – они и есть дети.

– А о своём не задумывался? – загадочный голос жены застал Митю врасплох.

– О своём? Думал, конечно… но…

– Митенька, – Ира смотрела в глаза мужа так, как смотрят влюблённые женщины. – Бога молю о ребёночке. Так хочется понянькаться, сил нету.

– Погоди, Ира, – Митя не понимал, как можно хотеть ещё детей, если в доме шаром покати, да и старшая якобы по этой причине отдана в интернат. – Шутишь, что ли? А жить как? На что одевать, кормить?

– Справимся, Митенька, справимся, – женщина была ласкова, как никогда. Пересев на колени к мужу, встряхнула тонкими пальцами блондинистую шевелюру и громко засмеялась. – У нас семья, так?

– Так, – мужчине стало не по себе.

– А значит, что?

– Что…

– Неужели не хочешь сыночку кровного?

– Хочу. Кто ж от этого откажется?

– Ну вот.

– Ир, что люди скажут? Маша в интернате, а мы ещё одним обзавелись.

– И что? Кому какое дело? Пусть идут к лешему, у нас своя жизнь, – сложив губы, Ира отвернула голову.

– Это понятно. Только меня один вопрос мучает: вот смотри, мы народили сына, у меня с работой туго, а там и тебя дома с дитём посадят…

– Так это ж на пару месяцев всего, – Ирина заговорила другим тоном, более язвительным. – Выйду на работу, буду так же молоко носить. Малого – в ясли.

– Ох, – громко вздохнув, Митя снял жену с коленей и встал. – Ерунда какая-то.

– Нюрка Гвоздикова, между прочим, одна шестерых подымает, и ничего, справляется. И никто из баб не корит, что все дети от разных, а ты тут такую демагогию развёл, аж тошно.

– Причём тут «от разных»? – возмутился муж, поправив волосы на затылке. – Я о детях толкую.

– Да поняла я, не хочешь, так и скажи, – Ира набрала в ковш воды. – Дом есть, огород, хозяйство – что ещё для счастья надо?

– Чтобы все вместе были, – добавил Митя, присев за стол. – Видела, как Маша обрадовалась родному дому?

– И что? – сделала несколько больших глотков. – Она уже большая, всё понимает. Отучится, получит комнату и останется в городе.

– А ты её спросила, нужен ли ей город?

– Сам подумай, устроится, а потом сестре и братьям поможет, – накрыв крышкой ведро, поставила ковш сверху.

– Ясно, – Митя не стал спорить с женой. Поднявшись, вышел на улицу.

Возмущению не было предела: завести детей не проблема, вот только как растить? Уповать на государство? Мужчина к этому не привык. Он всегда считал, что сам должен добиться чего-то в жизни, чтобы перед детьми не было стыдно в будущем. Да, судьба сыграла с ним жестокую шутку – родился инвалидом, но мама всегда повторяла: «Значит, Богу так было угодно. Не всем же красивыми рождаться. Да и на твою долю счастье найдётся. Нельзя опускать руки и жаловаться». Эти слова Митя запомнил на всю жизнь. Бывает, что ж, кому-то здоровым родиться, а кому-то с короткой ногой – ничего страшного. Главное, руки-ноги есть, и на этом спасибо.

– Мам, я кушать хочу, – Катя с ходу запрыгнула на табурет и положила ручки на стол. – Так хочется вкусненького…

Ирина с недовольством посмотрела на девочку и позвала Машу.

– Покорми детей, а то мне некогда. Тороплюсь.

Мария нарезала чёрный хлеб, налила в кружки молока и позвала Федю.

– А Егор где? – задала вопрос Ира, надевая калоши.

– Его с нами не было, – Маша крошила мякиш хлеба в кружку. – Он непослушный, мам.

– Ничего страшного. Не сегодня так завтра поможет, – Ирина выпрямилась и дала следующее указание. – Белянку попасите, огород не забудьте полить. Да, Маш, простирни одёжу ребятишкам. Ох, устаю так, что ноги еле волоку.

Кивнув головой, Маша села за стол.

Вечер.

– Куда таз тащишь? – Митя заметил Машу с огромным тазом, наполненным детской одеждой.

– Постирать, мамка наказала, – покряхтывая, девочка еле передвигалась в сторону бани.

– Постирать? – мужчина нахмурился. – А сама она не может, я так понимаю. Ну ладно, я с ней ещё поговорю.

Следом за Машей прибежала и Катя, чтобы оказать помощь.

– Маш, а в интернате ты мне будешь платье стирать? – выпалила с ходу, не обращая внимание на отчима. – А то я не умею!

– В каком ещё интернате? – Митя не успел сдвинуться с места.

– Ой, – Катя поняла, что ляпнула лишнего. Прикрыв рот ладонью, слегка покраснела. – Мамка же просила ничего не говорить…

– Та-ак, – мужчина подошёл поближе и наклонился, упёршись руками в колени. – Мамка и тебя сплавить решила?

Катя смотрела на отчима выпученными глазами. Теперь точно от мамки попадёт. Нельзя было раньше времени трепаться. Прощай теперь много вкусной еды и весёлая жизнь. Сама всё испортила. Представляя, как мама будет ругаться, Катя всхлипнула.