Лара Гросс - Безрассудные. Книга 2

– Я не заставляю, – попыталась возразить Марина, но молодой человек лишь раздраженно махнул рукой.

– Заставляешь, Бэл. Ты хочешь его только для себя. Ты чертова собственница, и просто не желаешь делить его со всеми ними! – Джозеф указал на темный людской океан.

– Он устал. Быть суперзвездой, возможно, самая требовательная и неблагодарная работа в мире, а он находится на вершине с пятнадцати лет.

– Он стал настолько популярным, что его личность растворилась в вымышленной. Если он настолько устал, как ты пытаешься меня убедить, то, объясни, для кого он написал целый альбом абсолютно блистательной музыки, которой не делал никогда прежде? – усмехнулся Джозеф. – Это в миллионы раз круче, чем «Шепот в ночи», – с горечью добавил Аристов.

– Тогда, возможно, он просто устал от вас с Джошуа и ваших драконьих методов ведения бизнеса? Может быть, проблема в тебе? И это ты, кто хочет Эдди и его талант только для себя?

– Я нужен ему, всегда был нужен. У нас великолепная команда, благодаря которой мы удерживаем позиции на протяжении десятилетия.

– Хорошо, но что если он повзрослел достаточно для того, чтобы делать это без тебя? Он изменился, его музыка изменилась… Неужели ты сам этого не видишь, Джозеф? Ваши методы лишь тянут его на дно.

– Ты никто, чтобы учить меня, как вести собственный бизнес, – огрызнулся Аристов, и немедленно пожалел об этом. Марина натянуто улыбнулась.

– Я – да. Но если бы ты был чуть умнее, то не оказался бы там, где сейчас. Я дала тебе три года авансом, но ты ни черта не сделал.

Джозеф нахмурился и бросил на женщину мрачный взгляд.

«Высокомерная сука», – подумал он про себя, в то время как память откинула его на несколько лет назад.

2015 год. Нью-Йорк.

Это было худшее из всех интервью, которые Эдди Смайлз когда-либо давал. Оно оказалось незапланированным и неожиданным, и – самое страшное – увидело свет.

«Руффини» был одним из тех тускло освещенных пабов в Гованусе 1 1 Гованус (/ ɡəˈwɑːnəs/ gə – WAH – nəs) – район в северо-западной части Бруклинского района Нью-Йорка, в районе, когда-то известном как Южный Бруклин. , где любили оттянуться знаменитости. Заведением владел один из приятелей Джозефа, что означало, – для обычной публики вход строго воспрещен, только привилегированные члены высшего общества имели сюда доступ. Эдди любил приезжать в этот паб, когда ему хотелось от души повеселиться в приватной обстановке. Он знал, – что бы ни произошло внутри этих стен, навсегда останется здесь.

– Хочу поразвлечься, – однажды поздней ночью объявил Эдди, вскакивая с кровати.

Марина даже не удивилась. Если быть до конца честной, она давно уже ждала, когда бунтарь и весельчак Эдди, которого молодой человек затолкал глубоко внутрь себя, наконец, разорвет оковы и вырвется наружу. После трагедии с нападением на Марину и убийством, Эдди прилежно исполнял роль домоседа и хорошего мальчика, но он был истинной рок-звездой, который жаждал оказаться в центре внимания. А еще он был молод.

«Слишком молод», – размышляла Марина, наблюдая как Эдди нарезает круги по комнате в поисках мобильника, чтобы организовать себе развлечения.

– Вставай, – Эдди вытащил ее за руку из теплой постели и лукаво улыбнулся. – Развлекаться без тебя, это пустая трата времени.

«Развлекаться» оказалось скромнейшим из эпитетов в отношении того, в каком настроении в действительности находился Эдди Смайлз. Роскошное место, в каждой детали интерьера которого сквозила приглушенная интимность, не воспрепятствовало организованному там Эдди бурному веселью. Казалось, Эдди позволил себе оторваться на всю катушку, и Марине не оставалось ничего, кроме как смириться с его диким настроением. Она заметила и его расширенные зрачки, и неверную походку и хитрую кривую улыбку, когда Эдди вернулся из уборной. Под кайфом, безошибочно определила Марина и тяжело вздохнула, но удержалась от наставлений и проявления собственного недовольства. Это был его образ жизни. Марина прекрасно понимала это и уже давно морально подготовилась к тому, что рано или поздно, все его привычки вылезут наружу. По крайней мере, Эдди был обходителен с ней и не оставлял одну надолго, поскольку усвоил, что Марина терпеть не может людных мест. Особенно набитых знаменитостями.

– Потанцуй со мной, – Эдди протянул ей руку, и не дожидаясь ответа, притянул к себе за талию.

Марине не оставалось ничего другого, как обвить руки вокруг его шеи. Лицо Эдди светилось от удовольствия, он наслаждался вечеринкой, на которую, несмотря на позднее время, стеклось приличное количество богатых и знаменитых, по одному только зову артиста.

Джозеф тоже был здесь. Сам факт, что его удостоили чести уведомить о незапланированной вечеринке, сбивал с толку, но молодой человек не мог упустить уникального шанса понаблюдать за Мариной, которая в свете последних, невероятных, событий, вместо того, чтобы бесславно кануть в небытие, лишь укрепила свои позиции и необъяснимую власть над Эдди.

Присутствовал здесь и еще один человек, который появился в баре по приглашению Аристова, и сразу проявил к свежему женскому лицу повышенный интерес. Его звали Джеймс Уинстон.

– Кто она? – прищурив глаза, Джеймс увлеченно рассматривал Марину.

Выражение беспокойства, появившееся на лице Джозефа, не могло промелькнуть незамеченным, когда молодой человек процедил сквозь зубы:

– Его нынешняя шлюха.

Джозеф пытался говорить безразлично, но слабое волнение в голосе и тень, пробежавшая по его лицу, заставили Джеймса внимательно присмотреться к Марине. Его брови взлетели вверх от удивления, когда он определил примерный возраст женщины, которая, вне всяких сомнений, выглядела завораживающе.

Джеймс Уинстон – высокий и смуглый, с глубокими глазами цвета янтаря, в которых всегда светился интерес к тебе, и только тебе – знал толк в женщинах. Он любил их, и они отвечали ему взаимностью. Будучи наделен приятной внешностью, природным очарованием и живым умом, он был любимчиком женщин всех сортов в самом традиционном смысле этого слова. Глаза Джеймса загорелись, когда он посмотрел на загадочную незнакомку еще раз. Природный инстинкт чистокровного самца никогда не подводил Джеймса: он чувствовал, что встретил совершенно уникальный образец женской породы.

То, как Эдди Смайлз смотрел на нее, как тайком прикасался к ней, чтобы не казаться слишком очевидным, блаженная улыбка, блуждающая на его лице, подсказывали Джеймсу, что эта связь основывалась на глубоких чувствах. Что само по себе было редкостью. А принимая во внимание, что речь шла об Эдди Смайлзе, и вовсе являлось сенсацией. Вот почему Джеймс почувствовал назойливое желание познакомиться с этой женщиной поближе. Ему было необходимо понять, в чем был ее секрет, как ей удалось наложить чары на такого ловеласа, каким всегда являлся Эдди. Джеймс Уинстон почувствовал сенсацию.