Маркус Дольчин - Беседы русских дачников. Экспресс-ответ «Декамерону»

– Что же вы, милейший, решили кворум проигнорировать?

На что господин Шлома ответил:

– Сейчас такой период, что всех верноподданных уже можно распознать по мозолям на ушах. Из-за этого намордника, -указал на защитную маску, – скоро речь человеческую потеряем и начнём подвывать, и лаять. А тем временем, когда ковид нам стал как родной – мы ему постоянно с руки алкоголь подливаем, да так, чтобы он окочурился, падла, клясться – это последнее дело. Вдруг умрёшь и не исполнишь?

– Тогда однозначно исполните! – сказал депутат.

– Может, вы мне не доверяете? Вот на прошлой неделе, в субботу, шамес Трифон трефное покушал, так я никому не сказал! Но Б-г с вами, сейчас возьму и поклянусь, хоть мне мама и велела никогда этого не делать! – ответил Исаак Богданович и опять покашлял.

– Пусть не клянётся, лишь бы не кашлял, словно чёрт чахоточный – забеспокоились остальные. – А то получится, что он один клятву и исполнит.

– Разбирайте сухие пайки, – предложил ведущий, – а сосед Петрович создаст нам необходимое музыкальное сопровождение – он в это время суток всегда практикуется в игре на балалайке.

Чиновник распахнул окно, а по округе уже разносился трёхструнный «Полёт шмеля».

– Нужно называть вещи своими именами – давайте определимся с терминологией! -неуверенно начал беседу Павел Северьянович, но был перебит.

– Определиться- это не лишнее, -влез в монолог Иса Богданович, -а то такое изобилие вырвалось на свободу, что не поймаешь… или поймаешь. Зашёл я в 90-х как-то в аптеку и спрашиваю: «И что, у вас есть презервативы?» Но везде свои люди и озадачили вопросом на вопрос: «Вам с каким вкусом?» Растерялся, знаете ли, поначалу, поскольку не мог определиться с точкой приложения этой вещи на своём теле и ушёл в раздумьях.

– Клубничка… – мечтательно сказала домохозяйка Гурманова, но заметила подозрительные взгляды окружающих и добавила, – я про ягоды.

– Да не сезон ещё, голубушка, – информировал ведущий.

И домохозяйка пожала плечами и скромно замолчала в знак согласия.

– По теме нашей беседы можно упомянуть нашего великого, русского поэта… Баркова, раскрывшего всю неприглядную подноготную русской, интимной жизни и пострадавший за слова свои от царского правительства.-внёс свой вклад профессор Залихватский.

– В присутствии женщин мы обойдёмся без этой поэзии, -отверг предложение господин Тихонько.– Меня тут перебили, продолжу. Возьмём, к примеру, член – глупое животное, которое слов человеческих не понимает. Он поднимает голову, когда его не просят, а когда просят, то застывает в расслабленной неподвижности. Он непонятным образом пугается и пытается спрятаться в первое попавшейся отверстие, с целью выживания вида.

Всю эту тираду Тихонько произнёс со взором, устремленным куда-то вниз. А потом неожиданно для присутствующих добавил: «И невдомёк ему, глупенькому, с маленьким умишком в тараканьей головке, что хозяйкой норки может быть ЗОЯ».

– А вам не нравятся женщины с именем Зоя? – поинтересовалась стюардесса Аистина.

– ЗОЯ— это не имя, а аббревиатура. Если кто не в курсе, то означает «змея особо ядовитая».

– А кормить с руки не пробовали? – пошутил коуч.

– Чего мы только не пробовали! – ответил зам. мэра.

– У меня есть принципиальное возражение! – высказался депутат. – Не надо все члены под одну гребёнку равнять. Среди них могут быть достойные представители! Да и норки разные бывают. Мы в нашем Совете очень даже неплохо устроились.

– А достойные – это кто? – хором прозвучал вопрос общественности.

– Все вместе взятые, сочлененные в структуры! – с гордостью ответил депутат, крестообразно обхватив себя за плечи.

– Я думаю, – вступила в беседу завуч школы, – что вскоре всех нас ждёт очередная реформа русского языка. И существительное «член» уже не сможет сочетаться с прилагательным «половой», из-за объективных обстоятельств, которые высказал наш дорогой депутат. А то сейчас столько членов развелось и они очень раздражают выступающим состоянием.

– И как Вы думаете будет называться это явление?

– Просто «пенис».

– Почему «просто»? – поинтересовался Самохвалов.

– Звание «непростого пениса» ещё заработать надо. Трудясь, можно сказать, не покладая рук, -высказала Людмила Доброславовна.

– Всего-то?! – обрадовался депутат.

– Что значит «всего-то»?! Надо проявить себя в этих… – тут она на несколько секунд замолчала, подбирая нужное слово, – ристалищах!

– С кем я должны скрестить свой меч? – спросил Гордей Севастьянович.

– Тоже выдумаете – «меч»! – как-то по-бабьи сказала завуч. – У многих там и навершием не пахнет!

Старушка мерзко захихикала.

– Давайте не будем переходить на личности.-настаивал Павел Северьянович.– И про предмет мужского интереса лучше вообще не упоминать-есть в нём что-то витальное. Давайте будем абстрагироваться, как положено людям взрослым. Все люди с образованием и вполне можем говорить иносказательно.

– Да что вы скромничаете! – произнес профессор.– Скоро весь мир накроется вагиной!

В комнате повисло минутное молчание и каждый присутствующий пытался представить это душераздирающее зрелище. Не было в этот миг глаз, которые смотрели бы по сторонам. Взгляды присутствующих либо устремились вверх, либо опустились вниз- кому что ближе. И перспектива охладила пыл сомнений, готовых уже было разгореться нарастающим рокотом недовольства.

– Да-с… -нарушил тишину ведущий.

– Кому даст? – переспросил немного глуховатый депутат.

– Всем мало не покажется, – в знак солидарности с чиновником вставил бизнесмен.

– Вот гром и молния! – высказался Шлома.– Как-то резко и грубо вы натянули события на обстоятельства. Вы не могли бы высказаться помягче?

– Мир прихлопнет киска! -изменил первую версию Залихватский.

– Это уже дорого и сердито! Спасибо, помягче получилось, -поблагодарил бывший психолог.

– У мальчика пенис, у девочки вагина- это даже сопляки из США знают, -вмешался в разговор Куманёк.– Или кто-то не смотрел фильм прошлого века «Детсадовский полицейский»?

Присутствующие молча закивали голова, подтверждая, что смотрели. В связи с достигнутой определённостью все успокоились и стали ожидать… историй.

Первое слово дали самой представительной женщине с круглым лицом матрёшки и пятым размером бюста, – Алевтине Егоровне. Госпожа Охотная напряглась, как при составлении годового отсчёта, что плечи поднялись, а голова в них втянулась, словно у черепашки. Её фигура и лицо застыли до мраморного состояния, взгляд вперился куда-то и только губы шевелились под маской. Все окружающие поддались этому настрою, подались корпусом в сторону рассказчицы и превратились… в слух. Она наивно похлопала растопыренными веером и густо накрашенными ресницами, и, опустив маску (так же стали делать последующие выступающие) без подготовки приступила к докладу (словно он уже давно пылился в запасниках памяти):