Георгий Бурцев - Повести и рассказы. Проза XXI века

– Передайте Ранке, чтобы этого военнопленного доставили сюда. А вот это всё отдайте переводчику, пусть отложит всё и сегодня же сосредоточится на скорейшем переводе всего этого.

Начальник концлагеря, получив письмо от Брауна, вызвал помощника и распорядился:

– Найди обер-капо и передай ему, чтобы военнопленного номер ноль два одиннадцать сорок шесть немедленно доставили сюда.

Вечером того же дня военнопленного доставили в кабинет штурмбанфюрера Вернера фон Брауна.

– Итак, ваше имя и фамилия.

– Меня зовут Юрий Кондратюк. Я помощник командира взвода второй роты, первого батальона, тысяча двести восемьдесят первого полка, сто десятой стрелковой дивизии, тридцать третьей армии.

– Ваше звание и должность в НКВД и разведуправлении?

– В сороковом году я пытался устроиться в данное учреждение, но меня не взяли, так как мой отец бывший служащий и недостаточно благонадёжный, а у меня не было соответствующих знаний для сотрудничества с данной структурой. И потом, я инженер, в разведке понимаю мало, если не сказать, не смыслю ничего. Но даже с моими пониманиями в конспирологии я считаю, что засылка агента через плен и концентрационный лагерь явно проигрышный вариант.

– Это ваш реферат? – Браун показал брошюру.

– Да, это моя монография.

– Вас точно зовут Юрий Кондратюк?

– Да, я Юрий Кондратюк.

– А что у вас написано на запястьи левой руки?

– БШ.

– Что это означает?

– Беата Шикульская.

– Кто такая?

– Студентка института благородных девиц.

– Где она?

– После гражданской войны не встречал.

– Где успели поработать?

– В проектно-конструкторском бюро тюремного типа.

– Сколько лет вы работали над этой темой?

– Мечтать о покорении космоса начал ещё в ранней юности. Более серьёзно задумался над этой проблемой в старших классах гимназии. Но вплотную приступил к расчётам уже во время учёбы в политехническом институте. Опубликовал в двадцать девятом году.

– В каком году окончили институт?

– Ни в каком.

– То есть?

– Помешала первая мировая война. В семнадцатом году меня призвали в армию. Я служил младшим офицером на фронте.

– После войны учились?

– Да.

– Что заканчивали?

– Рабфак.

– Что это такое?

– Тот же институт, но на ступень ниже.

– Хотите работать у меня?

Пленный вскинул плечами.

– Я не знаю, чем вы занимаетесь. Но мне бы хотелось применить свои знания и умения, претворить замыслы в жизнь, приблизиться к своей мечте. Очень хочется побывать на Луне, на Марсе, на Венере.

– Вы уверены, что это возможно?

– Ну, а почему нет? Конечно, пока идёт война, это вряд ли возможно, но войны рано или поздно заканчиваются, наступает мир и появляется возможность осуществить цивилизационные проекты.

– Вот, возьмите лист бумаги, папку и карандаш. Изобразите в аксонометрии предмет, на котором вы сидели. И укажите все параметры на глаз.

Кондратюк окинул взглядом табурет и принялся за эскиз. А Вернер фон Браун вальяжно откинулся на спинку стула и закурил. Через пять минут пленный подал немцу лист.

– Замечательно, – оценил работу Браун. – А сейчас подойдите к доске. Отведите занавеску. Посмотрите, что изображено мелом на доске. Сотрите всё и начертите в трёх проекциях свой летательный аппарат.

Кондратюк подошёл к доске. Откинул занавеску. Вгляделся в изображение ракеты. Взял тряпку и вытер доску. Затем взял мел, довольно быстро нарисовал все три вида.

Вернер фон Браун энергично вышел из-за стола и остановился у доски, разглядывая вид с торца, где был круг, разделённый на три сектора по сто двадцать градусов, а по внешней стороне в мостах пересечения радиусов с окружностью были наведены три круга меньшего диаметра.

– Вы можете объяснить это? – немец ткнул пальцем в малую окружность.

– Это ракетные двигатели, – ответил пленный.

– Вы пишите в своей монографии о водородно-кислородной смеси в качестве топлива. Вы уверены, что эта смесь способна оторвать аппарат от земли, преодолеть гравитацию и вывести его на орбиту?

– Нет. Я думаю, что первые три ступени будут работать на твёрдом топливе.

– Интересно. Вы разработали траекторию полёта на Луну и деталировку высадки на её поверхность. Вы считаете, такой вариант единственно верным?

– Именно так. Этот вариант обеспечит не только высадку, но и возврат экипажа на Землю.

– Очень интересно. Вы помните фигуру, которую стёрли?

– Я так понял, вы занимаетесь разработкой и конструированием ракетной техники военного назначения.

– Совершенно верно. Вы согласны работать с нами?

– Да. Попробовал бы я отказаться. У меня выбор невелик. Конечно, согласен. Во всяком случае, эта работа даст нам неоценимый опыт так необходимый в будущем.

– Хорошо. Подождите там, – Браун показал пленнику на дверь. Затем обернулся к помощнику, жестом подозвал его и вполголоса сказал ему. – Поселите его в одном из лучших блоков в отдельную комнату с телефоном. Приведите его в порядок, переоденьте в цивильный костюм, обеспечьте документами по полной форме. Короче, поставьте на самый, самый полный пансион. Да… И ещё… Устройте ему проверку. Небольшую. На всякий случай. Стандартную.

– Слушаюсь, господин майор. Вы его подозреваете? Вряд ли любая засылка агента возможна таким путём – плен… Бухенвальд…

– Я тоже думаю, что это скорее нонсенс. Но кому больше нужен отчёт? Мне? А может вам?

– Вы провидец, как любой большой учёный, господин майор. Но я вас услышал и понял. Всё будет сделано в лучшем виде.

– Не сомневаюсь.

В купе один Кондратюк. Дверь открывается. Заглядывает проводник.

– Что прикажете? Чай или кофе?

– Кофе настоящий?

– Эрзац. Война, господин дипломат.

– Ладно. Хорошо. Пусть будет. Давайте.

– Обедать будете в вагоне-ресторане или прикажете подать сюда? – Проводник положил на столик меню.

– Я ближе к вечеру загляну туда.

Проводник скрылся. Через минуту он заглянул в купе, поставил на столик чашку с эрзац-кофе.

– Господин дипломат, аргентинский заводчик из соседнего купе посылает вам коньяк. – Он поставил рядом с чашкой бутылку коньяка.

– Так пусть зайдёт, – сказал Кондратюк.

– Как прикажете, – кивнул проводник и вновь исчез.

– Разрешите? – в купе заглянул сосед.

– Пожалуйста. Прошу вас, – ответил Кондратюк.

– Нуньенс. Альфредо Нуньенс. Поставщик аргентинского кофе в рейх, – представился сосед.

– Кондратюк. Инженер. Присаживайтесь.

– Благодарю. Простите. Кондратюк? Кондратюк. Вы не англосакс и не американец.

– Русский.

– Русский? Здесь? Как это возможно? Такое признание многого стоит.

– Эмигрант. Эпохи русской революции и гражданской войны.