Георгий Бурцев - Повести и рассказы. Проза XXI века

Однако, перед тем как отправиться в военный департамент, Александр забежал к Виктории.

– У меня неприятная новость, – начал он объяснение. – Всё рушится.

– Как? Что-то стряслось? – насторожилась она.

– Меня призывают на фронт. Я сейчас же должен явиться в военный департамент, – выпалил он.

– Это худо, очень плохо, хуже некуда, но ты береги себя, старайся не высовываться лишний раз. А я буду тебя ждать.

– Дождись меня, – он схватил её и прижал к себе, чего до этого никогда не делал, и не в силах был отпустить её.

Так они стояли несколько минут, пока её не окликнули. Он разжал руки.

– Всё. Я побегу, а то ещё запишут в дезертиры. До свидания.

– До свидания. Береги себя.

– Разрешите, господин полковник? Прапорщик Шаргей Александр. Прибыл для дальнейшего прохождения службы.

– Замечательно. Дроздовский. Полковник Дроздовский. Доброволец?

– Да… Неделю назад был произведён в прапорщики. Сказали явиться сюда к вам. Вот добрался.

– Один?

– Со мной ещё два прапорщика, вместе учились в политехе, потом вместе проходили военную подготовку, следом получали погоны и служили на кавказском фронте – Манжовский и Шуревич.

– Ну, вот и прекрасно. Мы тут сформировали Добровольческую Армию. Значит, все мы здесь добровольцы. Откуда? Какой институт или университет? Медицина? Философия?

– Петербургский политехнический. Механическое отделение.

– Техническая интеллигенция. Уважаю. Это не то, что филолухи. Хотя Пушкина тоже люблю. Как там у него? Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…

– Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог, – поддержал его Шаргей.

– Его пример другим наука… – продолжил Дроздовский.

– Но, боже мой, какая скука…

– С больным сидеть и день и ночь, не отходя ни шагу прочь!

– Какое низкое коварство полуживого забавлять…

– Ему подушки поправлять…

– Печально подносить лекарство…

– Вздыхать и думать про себя: «Когда же чёрт возьмёт тебя!»

– Сразу перехожу на вторую главу. Так думал молодой повеса… О нет, довольно, эдак я вас переутомлю. Но вы молодец, прапорщик. И ведь вот и наша верховная власть занемогла. Прямо, как тот пушкинский дядя. И уважения хочет. И крови требует. Да вы скидывайте шинель. Присаживайтесь. Вы же, наверное, дня три не евши. А уже вечер. Донн ну щак жур нотр пэн котидьен.

– О, господин полковник, у вас можно подучиться французскому. Я хоть не силён во французском, как вы, но «Отче наш» узнаю. Хлеб наш насущный даждь нам днесь.

– Ну, не велика моя заслуга, коль в родительском доме все говорили на французском. А чем занимались в политехе? Что-то уже разрабатывали? Новую винтовку или артустановку? Кстати, вы выпьете со мной? – спросил полковник, занеся бутылку с самогоном над его кружкой.

– Нет, нет, спасибо. Не пью. А по вашему вопросу… Да, занимался изобретательством. Точнее, разрабатывал одну тему.

– Непьющий человек вызывает подозрение. Но неволить – грех. Да, так я вас слушаю. Мне очень интересно. Прошу изложить самую суть вашей идеи популярно и вкратце.

– Есть идея выхода за пределы земного притяжения. Слетать на Луну. На Марс.

– Ну, это вы хватили, прапорщик. В киргизах не приходилось погостить? Есть у них там один аул с интересным названием.

– Вы, про Байконур? Не бывал. Но слыхал.

– А шанс, доложу я вам, есть. И вполне реальный. Я, знаете ли, почитывал Жюля Верна. Однако, он фантаст. Откровенный. Без фиги в кармане. Но, вы то, похоже, претендуете на иную роль. Ну, а если рассуждать с позиции государственника, то я не вижу в этом государственной необходимости. Какая от этого научная, военная, финансовая или иная выгода? Опротестовать наличие Создателя? Да, никакой русский царь будь то Николай, Михаил, Константин, Алексей или ещё кто-либо из Романовых не пойдёт на этот шаг без согласия Синода. Правда, царя как будто отменили. Надеюсь временно. Однако, Синод никто не отменял. Да это и невозможно. Синод – это тоже власть. Даже повыше царя будет. Цари менялись, а Синод оставался даже в отсутствие Патриарха. И он точно не даст добро на такие эксперименты. Не даст. Ни в какую. Да и как нам без веры в Бога. А ваша идея далеко идущая. Очень далеко… И очень опасная. М-да… Озадачили вы меня. Но мы вас не выдадим. Так что не расстраивайтесь. К тому же, война не только калечит, но ещё и лечит. Ну, вот мы и перекусили. Отдыхайте. Завтра выступаем на станицу Юрьевскую. А потом на Меченосскую.

– Где прикажете остановиться на ночлег?

– В соседней комнате.

– Слушаюсь. Покойной ночи.

Проводить полк в поход прибыл Деникин.

– Дроздовцы! Сегодня мы выступаем в поход на Москву. Мы сформировали армию профессионалов. Мы намерены освободить Россию от большевиков. Они посмели заключить позорный и пораженческий договор с немцами. Большевики наши враги. Они намерены уровнять всех и вся. Они намерены разорить наши имения и дома. Они намерены сделать общими женщин. У них нет ничего святого. Они безбожники и уголовники. Они опаснее немцев и румын. Поэтому мы выступаем не на запад, а на север. На Москву! Пленных не брать. Содержать негде и кормить нечем, – Деникин снял фуражку, достал носовой платок, вытер лоб и шею. Затем протёр внутри фуражку. Вновь надел её и обернулся к полковнику Дроздовскому: – Мы выступаем несколько преждевременно. У нас слабая финансовая и техническая готовность. Но фактор времени крайне важный. Постарайтесь в пути, по мере продвижения пополнять казну.

– Каким образом, Антон Иванович?

– Ну, дорогой Михаил Гордеевич, не будьте простаком. Каким, каким… Самым примитивным. Военным. Реквизиции и проскрипции. Наши западные союзники готовы нам помочь в обмен на золото в любом виде, даже на церковные ценности.

– Письменный приказ будет?

– Нет. Но, уверяю вас, это не моя инициатива. На военном совете сам Лавр Георгиевич озвучил пожелание представителей Антанты. Что делать – война. Это суровая необходимость. Других источников пополнения военной казны у нас нет. И пока не предвидятся. Все банки на той стороне. Ну, в добрый час. Командуйте, полковник. Вы первый в списке на генеральские регалии.

– Слушаюсь, – ответил Дроздов и скомандовал: – Полк! Направо! Шагом марш! Запевай!

Полк, почти целиком состоящий из офицеров, затянул свою строевую песню, написанную штабс-капитаном Петром Баториным и юным барабанщиком полкового оркестра Дмитрием Покрассом: