Игорь Анфиногентов - Дом на улице Неразбитых фонарей. Повесть

…мне ужасно не хочется идти на урок музыки. Все друзья гоняют на улице мяч, лазают по деревьям, разминаются на спортивной площадке, а я, со скрипкой в руке, шагаю, словно заключенный на Голгофу, несущий на себе крест. Весна прочно вступила в свои права, снег тает, весело звенят ручьи, и им задорно вторят синички. Ко мне подбегает старшеклассник:

– Эй, скрипач, а ну-ка сыграй что-нибудь!

– Не буду я тебе ничего играть…, – пробурчал я.

– Ах, так, ну тогда вот тебе, – и он с разбегу приземляется в лужу, и брызги, даже не брызги – волны грязной холодной воды, обливают меня с ног до головы…

…вот черт! Что за невезуха! Ну почему я опять просыпаюсь с головной болью?! Да и сыро как-то, будто после дождя. И что за сны такие дурацкие. То менты снятся, то в детство впадаю…

– Ха, очнулся один! Давай, гоблин, поднимайся! Нехрен тут из себя целку строить!

Во попали! Так менты – не сон…

– Слышь, вставай, да только «башню» не поднимай, и руки за голову!

Поднимаюсь на ноги, краем глаза вижу распростертое тело Дани. Ему на голову с гаденьким смешком один из «масок» выливает ведро воды. Даня в момент, с громкими матюгами, открывает глаза.

– Ишь ты, горластый какой, – поливавший впечатывает с размаху ботинок в бок моему другу.

– Ааа, больно… Хорош, командир, че творишь…

– Ну-ка вскочил, придурок, и руки в гору!

Даня медленно поднимается и нехотя водружает руки на обшарпанную стену.

– Слышь, старшой, а в чем дело-то? С какого, – тут Даня опять не успел закончить мысль. Пятнистый ударил его дубинкой меж лопаток.

– Да вы че творите!

– Заткнись, урод, и слушай! Твое дело сейчас телячье – хлопать зенками и внимательно ловить каждое мое слово, – прогавкал, по праву старшинства, этот Цербер, будучи явно выше остальных по званию, – Наш начальник на вашей гребаной стоянке «Ниву» ставит. Так вот у него сегодня ночью все колеса сняли. Это что, ваша благодарность за то, что мы вам воздух до сих пор не перекрыли?

– Да в чем проблема, командир, фирма заплатит…

– Заткнись, последний раз говорю. Еще раз встрянешь – буду тебя убивать, медленно и жестоко, – мент рассмеялся, и эхом отдавался в замкнутом помещении дружный хохот остальных «пятен». – Вы что думаете, самые крутые? Щас всмятку станете…

Ну, тут уж «маски» разошлись не на шутку. Удары по почкам и ногам градом посыпались на меня и моего друга. Истязание продолжалось около минуты, даже меньше, мне же казалось – часа четыре…

– Теперь, уроды, сделаете так! Машина стоит там же, и чтобы завтра утром она стояла на колесах! Они, кстати, новые были…

– Да о чем базар, старшой, все это можно ведь и так объяснить, на словах…

– С вами, придурками, на словах общаться мне, офицеру, западло! Я вас, гниль, рвал, и рвать буду! Совсем охренели, бля, ничего не боятся, тоже мне, хозяева жизни! Глаза в землю!

И нас вывели, усадили в машину, и отвезли туда же, где и взяли. Даже пивные банки на том же месте валялись, – никто не позарился. Вот почему так всегда: если день начался хорошо, то к вечеру он, как правило, портится?!

– Козлы краснопузые! – в сердцах крикнул вслед отъезжающей девятке Даня.

– Да уж. Я вот только одного не пойму – почему мы об этой пропаже от мусоров узнаем, а? Где этот долбаный охранник? Почему мы не в курсе?

– Охранник? А он, кстати, здесь недалеко живет… Айда-ка, зайдем…

Первый этаж панельной пятиэтажки, пропахший кошками подъезд, обшарпанная деревянная дверь с полустертым номером. Здесь и обитает наш нерадивый сторож. Ну что же, скоро кому-то станет больно…

– Дань, позвони, и в подъезд его «вытягивай».

– Ладно, сейчас.

Даня позвонил раз, позвонил другой. Никакой реакции за дверью.

– Не, он че там, умер, что ли? – Даня принялся методично молотить в дверь кулаком.

– Слышь, время уже позднее, ты сейчас весь подъезд перебудишь! Прекращай, пошли на стоянку. У меня там, в «москвичонке» старом, в багажнике, три запаски есть – как раз на «Ниву».

– Так это не ты ли снял-то? – хохотнул Даня.

– Юморист! Но нам еще одна нужна. Что будем делать?

– Да ладно тебе, не в первый раз замужем…

Недостающее колесо сняли в соседнем дворе. Что за народ упрямый такой, ведь говорят им – ставьте на охраняемую стоянку средства передвижения, воруют в районе. Нет, не понимают. Или никогда не слышали поговорку, что скупой платит дважды. Приходится наказывать.

На стоянке сегодня дежурил наш школьный приятель с колоритным погонялом Толкин. Весь его вид говорил о том, что он бедствует. Мы с Даней предложили ему довольно непыльную работу. За ночь, кстати говоря, охране выходило вполне прилично. Мы снимали определенную, фиксированную сумму каждый день, а остальное вахта забирала себе в карман. Толкин под нашим чутким руководством поставил все четыре колеса на беспомощную, словно выброшенный на берег кит, зависшую на кирпичиках машину, и мы с Даней, забрав выручку, пошли по домам.

– Так, дружище, завтра часов в одиннадцать – у меня. Да, и Марселя с Вальком курсани!

– А ты сам-то веришь, что в такую рань проснешься? А то придется нам, как в прошлый раз, опять в дверь долбиться.

– Не гони, я будильник заведу.

На том и расстались. Табличка с номером 36 на фоне серой стены с вкраплениями неизвестного камушка тускло отсвечивала в полуночной мгле. Я взбежал на шестой этаж, по пути наградив щедрым пинком крупного серого соседского кота, который сосредоточенно метил батарею пустых бутылок на полу.

Дома на кухонном столе уныло царил беспорядок – остатки дневного пиршества. Я невольно поморщился, но убираться не стал – лучше завтра Кристинку приведу, пусть все вымоет. Да и вообще, пришло время генеральной уборки. Эх, подружки мои, пора вам вновь создавать уют в моей холостяцкой квартире!

Снедаемый подобными мыслями, я завалился спать. Предстоял непростой день.

…еще в детском садике, когда мне не исполнилось и пяти лет, я уже читал книжки всей группе.

– Илюша, – ласково звала меня воспитательница, – почитай сегодня «Колобка».

И я читал эту наивную сказку вслух, хотя сам уже давно заглядывался на большую, в красочной обложке, книжку Носова, «Приключения Незнайки». Остальные дети смирно сидели на маленьких стульчиках вокруг меня, и внимательно, не шелохнувшись, слушали. Для некоторых, вероятно, сей процесс представал непостижимым таинством. Самые шустрые шалуны восторженно замирали, внимая каждому слову. Кто кроме детей может так хорошо понимать речь ребенка?! Только они сами…

Мама не могла нарадоваться, когда приходила забирать маленького сына каждый вечер. А мне, в свою очередь, нравилось и отношение воспитателей, и их похвалы. А еще нравилось чувствовать себя особенным и нужным…