Игорь Евтишенков - Римская сага. За великой стеной

С наступлением темноты служанки не ушли. Они остались в большой комнате, где жили трое римлян, и стали готовить им постель, если это можно было так назвать. Циновка, валик из сжатой соломы, перевязанный верёвкой, и чашка воды, чтобы пить ночью, не выходя из дома. Сделав всё это, девушки тихо сели у входа. Затем пришли три пожилые женщины, одна из которых, поговорив со служанкой Зенона, покинула комнату, а остальные две остались. Поставив невысокие перегородки, они разделили комнату на три части и дали ханьским девушкам веера. Затем поставили у перегородок маленькие светильники с крошечными огоньками, которые почти ничего не освещали, и сели на пол у стены.

– Зачем они тут? – с недоумением спросил Лаций у своей служанки, опускаясь на циновку. – А ты, что, тоже будешь здесь?

– Мой господин должен познать все законы этого благородного дома. Мой господин должен чувствовать себя очень хорошо, чтобы радоваться в этом доме. Старшие служанки будут следить, чтобы я понравилась господину.

– Что-о-о?.. Я ничего не понимаю. Павел, ты слышишь? Что они хотят от нас? – повысил он голос, спрашивая слепого певца, который находился в двух шагах с другой стороны за перегородкой. Рядом с ним тоже была служанка.

– Это удача, друг мой. Радуйся и внимай! Для нас это – «персиковая роща». Боги шлют нам счастье за долгие годы мук и скитаний. «Ветка сливы в нефритовой вазе»! И я не собираюсь от этого отказываться.

– Ты что, серьёзно? – всё ещё опасаясь какого-нибудь подвоха, произнёс Лаций, но Павел Домициан его уже не слышал.

– Благодарю вас, Купидон и Венера! Я даже не думал, что смогу это… – слепой певец ещё какое-то время возносил хвалу богам, после чего недвусмысленно предался плотским утехам со своей девушкой. При этом, старуха у входа внимательно следила за всем, что происходит у них за перегородкой.

Лаций повернулся к своей служанке. Та уже лежала рядом, прикрыв лицо веером. Сидевшая у стены «надсмотрщица» что-то сказала ей, и та, отложив веер в сторону, стала снимать с Лация длинную рубашку. Ему ничего не оставалось, как помочь ей. Воспользовавшись темнотой и удобным моментом, он успел спрятать нож под циновкой так, чтобы он находился под рукой. После этого Лаций спокойно вытянулся во весь рост и повернулся к молодому юному телу. Так началась его новая жизнь в доме губернатора Бао Ши.

Утром пришёл очередной «очень важный» слуга и сообщил им, что он в этом доме управляющий. Все слуги подчинялись ему. Он должен был одеть и обуть троих римлян, дать им слуг, хотя при этом они всё равно оставались слугами губернатора Бао Ши. Лаций спросил управляющего, что они будут делать. Тот охотно рассказал им, что губернатор через несколько дней покидает столицу и едет на юго-запад провинции, чтобы посмотреть место для нового города.

– Ты, Ла Цзы, будешь там помогать ему строить город, твой слепой друг будет помогать тебе песнями, а юный Зе Ной – работать вместе с остальными. Такова воля губернатора, – как ни в чём не бывало произнёс «важный человек».

– А море там рядом есть? – спросил Лаций.

– Море? Ха, какое море? Нет, там нет моря. Зачем оно тебе? Там много рек. Хороших рек. Не таких опасных, как Большая Жёлтая Река. Они не заливают города. Там хорошо.

– А до моря оттуда далеко? – снова поинтересовался он, и управляющий растерянно посмотрел на остальных слуг и слепого певца, как бы ища у них подтверждения в том, что он уже всё ясно объяснил.

– Нет, мой друг спрашивает, ведут ли эти реки к морю, – пришёл на помощь Павел Домициан.

– А-а… Этого не знаю. До моря тридцать дней пути, – покачал головой самый главный слуга в доме и достал чёрно-белые палочки. – Да, тридцать три дня пути на лошади, – гордо добавил он, что-то посчитав.

До отъезда Лаций ходил с управляющим по дому и задавал вопросы о том, как строится дом, из чего, какие есть инструменты и где берут воду. Тот всё охотно объяснял. Особенно удивило Лация то, что пол в доме всегда располагался над землёй на расстоянии двух локтей, чтобы его не могли затопить растекавшиеся реки. А ещё ночью нельзя было выходить из дома. Полы в коридорах всегда делали так, чтобы они скрипели и можно было услышать врага, который попытался бы проникнуть внутрь незамеченным. Для нужды в ночное время использовались невысокие кувшины, которые утром из комнат выносили специальные слуги.

– Почему бы не сделать дырки в полу? – наивно спросил Лаций.

– Тогда через неделю ты не сможешь там спать, – улыбнулся в ответ управляющий. – Плохой запах! И мухи, мухи будут. Так нельзя. Это плохо!

Павла Домициана до отъезда видно не было. Он пользовался такой популярностью у всех жителей дома, что пел для них почти весь день – с восхода и до заката. Иногда его приглашали к госпоже, но она всегда сидела за ширмой, и Павел с Зеноном, который уже пришёл в себя и тоже мог петь, исполняли ей те песни, которые они пели для красавицы Минфэй.

Судя по рассказам Павла и его впечатлениям, жена губернатора Бао Ши хотела быть похожей на неё. Лаций пытался собрать побольше сведений о том месте, куда они поедут, так как опасался, что там может не оказаться ни карт, ни людей. Однако во всём доме губернатора не было ни одного человека, который имел бы понятие о картах и мог бы вообще показать, в какой стороне находится та часть провинции, куда они собирались ехать.

Как ни странно, но полезней других оказалась служанка, которая была родом из деревни того уезда. Её отец был рыбак, и она могла рассказать о реках, на которых тот ловил рыбу. Узнав это, Лаций стал чаще проводить с ней время возле кузницы, где на земле было много песка и легче было рисовать реки. За день до отъезда они сидели там, и снова разговаривали о дорогах и реках. Лаций уже неплохо представлял себе их расположение, количество деревень вокруг этого места и расстояние до столицы империи Хань. Оставалось только попробовать найти кусок кожи или ткани, на котором можно было всё это нарисовать.

Лаций уже собирался спросить об этом девушку, когда услышал невдалеке знакомый голос. Где-то совсем рядом охал и постанывал Павел Домициан. Обойдя кузницу, он увидел необычную картину: на досках лежал совершенно голый слепой певец, а рядом с ним сидела его служанка. С другой стороны суетился маленький сухощавый ханец с пучком тонких палочек в одной руке и небольшой пиалой – в другой. Он окунал один конец длинной иголки в какую-то жидкость, а затем осторожно втыкал её в тело несчастному Павлу. Тот вскрикивал от боли и просил богов послать ему терпение.

– Цэкус, у тебя, что, болит голова? – с иронией спросил Лаций, догадавшись, что Павел решил вылечиться от какой-то болезни. Они уже не раз слышали и видели, как ханьцы вкалывают иглы в тело, считая, что так можно избавиться от любого недомогания.